История создания Брестской крепости

     На месте нынешней Брестской крепости надбужскими славянами в далёкой древности было основано поселение Берестье. Впервые о нём упоминается в 1019 г. в «Повести временных лет». В течение многовековой истории город не раз становился предметом раздора между киевскими, туровскими, галицкими, волынскими, литовскими князьями и польскими королями. Земли Берестья много раз переходили из рук в руки, входили в состав разных государств. Поэтому менялось название города: Берестье, Брест-Литовск, Брест-над-Бугом, Брест. После третьего раздела Речи Посполитой в 1795 г. (1-й – 1772 г., 2-й – 1793 г.) Брест-Литовск вошёл в состав Российской империи. Возникла необходимость укрепления новых рубежей России, для чего предполагалось возвести ряд крепостей вдоль западной границы.

     В 1830 г. был утверждён план строительства Брест-Литовской крепости, который разработали военные инженеры: генералы К.И. Опперман и Н.М. Малецкий, полковник А.И. Фельдман.

     В соответствии с этим планом, крепость планировалось построить на месте старого города Брест-Литовска. В связи с чем, старинные постройки города были снесены (за исключением некоторых культовых построек – монастырей и церквей, которые были приспособлены для нужд крепостного гарнизона). Новый город Брест-Литовск был выстроен на расстоянии 1,5–2 км от крепостной ограды.

     Общее руководство строительством крепости осуществлял генерал-майор инженерных войск, начальник штаба Западного инженерного округа И.И. Ден. Высшее наблюдение за строительством было возложено на генерал-фельдмаршала князя И.Ф. Паскевича.

     В 1833 г. начались земляные работы. 1 июня 1836 г. в основание Цитадели крепости была произведена закладка первого камня, замурована памятная закладная доска и шкатулка с монетами. 26 апреля 1842 г. Брест-Литовская крепость вступила в число действующих крепостей I класса Российской империи.

     Крепость состояла из Цитадели и трех обширных укреплений, образующих главную крепостную ограду и прикрывающих Цитадель со всех сторон: Волынского (с юга), Тереспольского (с запада), Кобринского (с востока и севера). С внешней стороны крепость была защищена бастионным фронтом – крепостной оградой (земляной вал с кирпичными казематами внутри) 10-метровой высоты, протяженностью 6,4 км и обводным каналом, заполненным водой. Общая площадь крепости 42 км (400 гектаров).

     Цитадель представляла собой естественный остров, по всему периметру которого была построена сомкнутая двухэтажная оборонительная казарма протяжённостью 1,8 км. Толщина наружных стен достигала 2-х м, внутренних – до 1,5 м. Казарма состояла из 500 казематов, в которых могло разместиться до 12 тысяч воинов с боеприпасами и продовольствием. Цитадель соединялась с другими укреплениями с помощью мостов и ворот: Брестских, Холмских, Тереспольских и Бригидских. За пределы крепости выводили Южные (Николаевские), Восточные (Михайловские), Северные (Александровские), Северо-Западные (Графский проезд) ворота и Варшавский проезд.

     В 1870–1876 гг. в Цитадели была построена православная Свято-Николаевская церковь по проекту академика Российской Академии художеств архитектора Д.И. Гримма.

      С 1909 г. разрабатывался проект усиления Брест-Литовской крепости. В 1912 г. Комитет Генерального штаба утвердил план переустройства, согласно которому обвод крепости увеличивался до 45 км. К работам приступили только в 1913 г. В модернизации крепости принимали участие генерал-лейтенант Н.А. Буйницкий, военные инженеры И.О. Белинский, Б.Р. Добошинский, Д.М. Карбышев и др.

     С повышением мобильности и совершенствованием технического вооружения армий Брестская крепость как военно-оборонительный комплекс утратила свое значение. Использовалась для расквартирования частей Красной Армии.

Оборона Брестской крепости в июне-июле 1941 г

     В сентябре 1939 г. по реке Западный Буг была установлена Государственная граница СССР. Её охрану на участке протяжённостью 182 км несли наряды 17-го Краснознамённого пограничного отряда.

     В предвоенную ночь здесь оставалось от 7 до 8 тысяч человек, так как большая часть личного состава этих частей была вне крепости – в летних лагерях, на учениях, на строительстве Брестского укрепрайона (сапёрные батальоны, инженерный полк, по одному батальону от каждого полка и по дивизиону от артиллерийских полков). Кроме этого, в крепости проживали около 300 семей командного и начальствующего состава. Из числа войск, размещавшихся в крепости, для её обороны в случае войны предусматривался один стрелковый батальон, усиленный артдивизионом. Остальные войска (по плану прикрытия границы РП-4) должны были выйти из крепости и занять рубежи боевого развёртывания севернее, восточнее и южнее г. Бреста. Этот план имел крупный недостаток, так как не учитывал внезапности нападения противника. Выходить из крепости пришлось через узкие ворота и под огнём врага, что не было учтено в разработанном плане.

     После того, как гитлеровская Германия поработила ряд государств Европы, угроза нападения на Советский союз резко возросла. Фашистские генералы разработали «Директиву №21 – план «Барбаросса». В нем были определены направления главных ударов и сосредоточение у границ СССР трех групп армий – «Север», «Центр», «Юг».

      Брест оказался на направлении главного удара группы армий «Центр». К исходу 21 июня 1941 г. немецкое командование сосредоточило на границе с СССР мощные ударные группировки. Для наступления в районе Бреста, был развёрнут XII армейский корпус генерал-лейтенанта В. Шрота. Задача XII армейского корпуса в рамках 2-й танковой группы по приказу генерал-полковника Г. Гудериана сводилась к тому, чтобы окружить Брест, очистить от противника территорию между глубоко вбитыми танковыми клиньями и обеспечить внутренние фланги между обоих танковых корпусов.

XII армейский корпус был развёрнут следующим образом: в центре, против Бреста – 45 пехотная дивизия, слева от неё 31 пехотная дивизия, справа – 34 пехотная дивизия.

Непосредственно штурмовать Брестскую крепость предстояло 45-й пехотной дивизии. Задача дивизии была определена следующим образом: в первом эшелоне 45 пехотной дивизии наступали штурмовые группы 130 и 135 пехотных полков, которые должны были окружить и блокировать крепость, уничтожить советские части внутри её, захватить город Брест, а также железнодорожные и пешеходные мосты через реки Буг и Мухавец западнее, южнее и восточнее крепости. Продолжая наступление, дивизия после занятия Бреста должна была продвигаться далее на восток. Во втором эшелоне, резерве дивизии – разведывательный отряд и вторые батальоны 130 и 135 пехотных полков, а также 133 пехотный полк, который находился в резерве корпуса.

Для первого артиллерийского удара по Брестской крепости на участке 45 пехотной дивизии была развёрнута вся дивизионная артиллерия с 9 батареями лёгкой и 3 батареями тяжелой артиллерии. Кроме того, 4-й химический полк особого назначения (тяжелые реактивные миномёты), Для обстрела крепости предназначались две сверхмощные 600-мм самоходные артиллерийские установки «Карл». Эти орудия стреляли бетонобойными снарядами весом 2200 кг на дистанцию 4,5 км и фугасными весом 1700 кг – на 6,7 км. За несколько дней до начала боевых действий 45 пехотная дивизия получила дополнительно девять 210-мм мортир и два дивизиона мортир 31 и 34 пехотных дивизий.

В частях, удалённых от границы на десятки километров, войска поднимали по тревоге приказом командования, а здесь, в Брестской крепости, сигналом тревоги стала сама война.

Пастор 45-й пехотной дивизии Р. Гшёпф в книге «Мой путь с 45 пехотной дивизии» вспоминал: «Ровно в 3.15 начался ураган и пронесся над нашими головами с такой силой, какую мы ни разу не испытывали ни до этого, ни во всем последующем ходе войны. Этот гигантский концентрированный огневой вал буквально привел в содрогание землю. Над Цитаделью, как грибы, вырастали густые черные фонтаны земли и дыма. Так как в этот момент нельзя было заметить ответного огня противника, мы считали, что в цитадели всё превращено в груду развалин. Сразу же за последним артиллерийским залпом пехота начала переправляться через р. Буг и, используя эффект внезапности, попыталась быстрым и энергичным броском захватить крепость с ходу. Тут-то сразу и обнаружилось горькое разочарование…  Русские были подняты нашим огнём прямо с постели: это было видно по тому, что первые пленные были в нижнем белье. Однако они удивительно быстро оправились, сформировались в боевые группы позади наших прорвавшихся рот и начали организовывать отчаянную и упорную оборону».

Началась самая тяжелая в истории нашей Родины война – Великая Отечественная.

Гитлеровское верховное командование вовсе не случайно признало стойкость и мужество защитников нашей западной границы: «Русские не оставляли долговременных укреплений даже тогда, когда основные орудия были выведены из строя, а защищали их до последнего. Раненые притворялись мертвыми и стреляли из засад. Поэтому в большинстве операций пленных не было».

К вечеру 24 июня немцы овладели Волынским и Тереспольским укреплением, а остатки последнего гарнизона, осознавая невозможность держаться, ночью переправились в Цитадель. Таким образом, оборона сосредоточилась в Кобринском укреплении и Цитадели. На Кобринском укреплении к этому времени все защитники (около 400 человек под командованием майора Петра Михайловича Гаврилова) сосредоточились в Восточном форте. Ежедневно защитникам крепости приходилось отбивать 7–8 атак, причём применялись огнемёты. 26 июня пал последний участок обороны Цитадели возле Трёхарочных ворот, 30 июня – Восточный форт. Организованная оборона крепости на этом закончилась – оставались лишь изолированные очаги сопротивления и одиночные бойцы. Одна из надписей в крепости, оставленная 20 июля, гласит: «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай Родина. 20.VII.41 г.» Казематы Цитадели сохранили свидетельства беспримерного мужества и стойкости её защитников. В 1949 г. на стене казармы у Тереспольских ворот была найдена надпись: «1941 год. 26 июня. Нас было трое, нам было трудно, но мы не пали духом и умираем как герои», в подвале Белого дворца в 1958 г. – «Умираем не срамя».

В казарме 455-го стрелкового полка у Трёхарочных ворот неизвестный боец процарапал штыком на стене: «Умрём, но из крепости не уйдём». По показаниям свидетелей, стрельба слышалась из крепости до начала августа.

Во время и после войны рассказывали легенды о Брестской крепости, о стойкости её защитников. Одну из них в 1956 г. писателю С.С. Смирнову поведал в своём письме командир взвода боепитания 84-го стрелкового полка, старшина Александр Иванович Дурасов. Участник обороны крепости А.И. Дурасов попал в плен. Находясь в плену, военнопленных выводили на работы в г. Брест, вместе с ними работали евреи из гетто. Дурасов часто пилил дрова с одним из них, знал этого человека по довоенной жизни – скрипача из ресторана «Брест»: «…Однажды, это было уже в апреле 1942 г., когда сошёл снег, скрипач пришёл на работу позднее обычного…». Он рассказал, что его привезли на машине в крепость, и немецкий офицер сказал ему, что в полуразрушенном помещении, в подвале находится русский и не сдаётся. Фашисты решили взять его живым, и скрипач должен был спуститься в подвал и убедить солдата сдаться. Когда они вышли наверх, то «…неизвестный сразу сел, видимо свежий воздух опьянил его, но затем вскочил и встал сложив на груди руки. Перед ним стояли полукольцом немецкие солдаты и офицер. Перед нами стоял заросший щетиной человек в обтрёпанном обмундировании, в телогрейке без фуражки, очень худой, выше среднего роста, волосы русые, развевавшиеся на ветру; возраст его трудно было определить. На вопрос немецкого офицера, есть ли там ещё русские, ответил: «Я один. И вышел, чтобы увидеть то, во что я крепко верил и верю сейчас – в ваше бессилие…». К сожалению, ни имя, ни судьба этого защитника крепости до сих пор не известны.

     Свято-Николаевский собор - душа Брестской крепости. Он сияет белыми стенами и золотыми куполами в самом центре героического мемориала. Глядя на здание храма, никогда не подумаешь, что он видел и гибель сотен людей, и годы безверия. Только внутри можно увидеть, как убранство иконостаса оттеняют следы пуль на стенах и полуразрушенные фрески. Возраст многострадального брестского храма - более полтараста лет. 

     Величественный православный собор в основном известен в городе, как «церковь в крепости», потому что не каждый помнит, как еще в начале девяностых многострадальная Свято-Николаевская церковь стояла почти разрушенная посреди крепости-героя. И не каждый знает, что цвет, которым мерцают сейчас ее стены, вернул церкви название почти двухвековой давности - «Белая». 

   Строительство православного собора по высокому императорскому приказу началось в 1851 году - на месте бывшего костела августинцев. Храм возводился на деньги, собранные офицерами местного гарнизона. Торжественное открытие посетил сам император Николай. Позже храм был освящен в честь Николая-Чудотворца и стал главным воинским храмом Западного Российского округа. За сияющие белизной стены его прозвали «Белой» церковью. 

    Собор пережил две мировые войны. Первая - лишила его звонких колоколов и превратила в римско-католический костел Святого Кристофа. Вторая - Отечественная - обрушила храм в пекло немецких обстрелов и бомбежек. Убежище Бога стало убежищем защитников крепости. Пули и бомбы нанесли значительный урон зданию - копоть и пули не оставили и следа от прежней сияющей белизны. В советские времена храм стал складом, а потом и вовсе пришел в запустение. 

    К сожалению, раны церквей залечиваются не так быстро, как раны людей. Полуразрушенный и забытый Свято-Николаевский собор простоял до 1991 года. А в 1994 власти вернули храм православной церкви. 

     Белая церковь восстанавливалась кирпичом еще царских времен, который остался в изобилии после разрушенных казарм Брестской крепости. А после того, как из Минска привезли «белорусский царь-колокол» - самый большой колокол в республике, Белая церковь снова обрела свой голос, который можно слышать и по сей день. 

     Сейчас Свято-Николаевская церковь выглядит так, как выглядела во времена Николая II. Но храм хранит еще много загадок. Например, документы свидетельствуют, что храм отапливался при помощи передовой в те времена системы каминов - по такому же принципу отапливались дворцы и римские бани. Но как эта система была построена и функционировала по сей день - неизвестно. 

     Реальной основы не лишены и слухи о двух подземных уровнях храма. На втором, подвальном этаже сейчас ведутся богослужения в зимний период. А месторасположение входа на первый подземный уровень утеряно. Считается, что знаменитые казематы под Брестской крепостью насчитывают 4 подземных этажа, и, видимо, подземелья Свято-Николаевской церкви были с ними связаны. Некоторые старожилы помнят, что в утерянные сейчас подземелья когда-то вела винтовая лестница, но войны и человеческое безразличие лишили нас возможности увидеть скрытые анфилады Свято-Николаевского собора. 

 
/ interfax.by / 

СТАРАЯ КРЕПОСТЬ

     Еще в древние времена в том месте, где в Западный Буг впадает один из его притоков — небольшая речка Мухавец, на пологих холмах, покрытых густыми зарослями береста, возникло славянское поселение — Берестье. Впоследствии это поселение превратилось в довольно значительный и укрепленный город, который, оказавшись сначала под властью Литвы, а потом — Польши, стал называться Брестом, или Брест-Литовском.

     Город-крепость, постоянный объект борьбы между тремя сильными государствами — русским, польским и литовским, на стыке которых он находился, — такова историческая судьба Бреста на протяжении столетий. За это время не раз появлялись под его стенами войска чужеземных завоевателей, не однажды город подвергался грабежу и разрушениям, а его жители — истреблению.

     В самом конце XVIII века эти земли снова вошли в состав России. После войны 1812 года царское правительство решило превратить Брест в одни из главных опорных пунктов русской армии в западных областях страны. Так, сто с лишним лет назад у слияния Мухавца с Бугом возникла нынешняя Брестская крепость.

     Русские военные инженеры, умело используя преимущества местности, создали здесь действительно неприступные по тем временам укрепления. Массивный землянин вал десятиметровой высоты оградил со всех сторон крепостную территорию, протянувшись в длину на шесть с половиной километров. В толще этого вала были устроены многочисленные складские помещения, которые могли вместить запасы, необходимые для целой армии. Там, где земляной вал не пролегал по берегу реки, у подножия его были прорыты широкие рвы, заполненные водой из Буга и Мухавца. Эти рвы в сочетании с естественными рукавами рек образовали как бы четыре острова — четыре укрепления, составляющие вместе Брестскую крепость.

     Мухавец, который течет прямо на запад, недалеко от впадения в Буг разделяется на два рукава. Омываемый с севера и юга этими двумя протоками, а с юго-запада самим Бугом, в центре крепостной территории лежит небольшой возвышенный островок. Этот остров и стал центральным ядром Брестской цитадели.

     В отличие от трех других частей крепости он не был обнесен земляным валом. Зато по всей его внешней окружности тянулось одно непрерывное двухэтажное строение из темнокрасного кирпича - здание крепостных казарм, образующее сплошное кольцо, или, как тогда говорили, «рондо».

     Пятьсот казематов казарменного здания могли вместить гарнизон численностью в двенадцать тысяч человек со всеми запасами, нужными для жизни и боя этих войск на длительное время. Кроме того, под казармами находились обширные подвалы, а еще ниже подвалов, как бы во втором глубинном этаже, протянулась во все стороны сеть подземных ходов.

     Толстые полутораметровые стены казарм успешно могли противостоять снарядам любого калибра. Надежно защищенные этими стенами, стрелки имели возможность почти безнаказанно обстреливать наступающего неприятеля через узкие прорези бойниц. Здесь и там на внешней стене казарм полукругом выдавались вперед полубашни с такими же бойницами для флангового обстрела атакующего противника. Двое ворот — Тереспольские и Холмские — в южной части кольцевого здания и большие, трехарочные ворота в северной его части глубокими туннелями соединяли внутренний двор казарм с мостами, ведущими к трем другим укрепленным секторам крепости.

     Эти три укрепления прикрывали со всех сторон центральную часть цитадели. Два из них, так называемые Западный и Южный острова, защищали ее с Юга. Самое же обширное укрепление, занимавшее почти половину всей крепостной площади, ограждало Центральный остров с севера, охватывая его словно большой подковой, концы которой упирались в Буг и Мухавец.

     Ядро крепости было защищено отовсюду. Прежде чем приблизиться к крепостным казармам, осаждающий противник должен был овладеть, по меньшей мере, одним из трех внешних укреплений цитадели. А каждое из этих укреплений, окруженное валом и водой, со своими бастионами и равелинами, с прочными укрытиями для солдат и орудий, со складами боеприпасов и снаряжения, размещенными в глубине валов, представляло собой как бы отдельную крепость.

     В 1842 году строительство было закончено, и над Брестской крепостью был торжественно поднят военный флаг России. Можно было смело сказать тогда, что над Западным Бугом встала поистине грозная твердыня — одна из самых современных и мощных крепостей. Вопрос заключался лишь в том, надолго ли она останется такой.

     В войнах прошлого, когда борьбу вели сравнительно небольшие армии, крепости играли очень важную роль. Крепость с сильным гарнизоном могла остановить наступление целой армии противника, и неприятель, опасаясь действий этого гарнизона в своем тылу, не решался пройти мимо крепости, а вынужден был предпринимать долгую и трудную осаду или блокировать цитадель, выделив для этого значительную часть своих войск. Случаюсь, что порой вся война сводилась к борьбе за овладение теми или иными крепостями.

     Фортификация - наука об укреплении местности в военных целях и, в частности, наука о строительстве крепостей — развивалась в постоянном и тесном взаимодействии с прогрессом военной техники вообще. Особенно же сильное влияние на крепостное строительство оказывало развитие артиллерии, и не будет большим преувеличением сказать, что, в известном смысле, пушки не только разрушали, но и создавали крепости.

     Артиллерия властно диктовала инженерам свои требования. От калибра снарядов, от их пробивной силы зависели толщина стен крепости и другие особенности ее укреплений. Дальнобойность орудий во многом определяла размеры крепостной территории. И чем дальше летели снаряды, тем дальше вперед приходилось выносить внешние укрепления крепости, чтобы надежно обезопасить от неприятельского огня  центральное ядро цитадели. Словом, с момента появления первых пушек история крепостей по существу стала историей их борьбы с артиллерией.

     В середине прошлого века новая Брестская крепость вполне отвечала требованиям военной техники того времени. Но уже несколько лет спустя Крымская война и оборона Севастополя наглядно показали, что эта техника двинулась дальше и что, ни одна из существующих крепостей не   может  считаться   достаточно   современной. А вскоре после этого произошла подлинная революция в артиллерии, тотчас же повлиявшая на судьбу крепостей.

     Наряду с прежними гладкоствольными пушками появились первые орудия с парезами в канале ствола. Это резко увеличило как дальнобойность артиллерии, так и точность ее огня. Теперь любая крепость оказывалась уязвимой на всю глубину своей территории: противник, подойдя к ее внешним валам, легко мог обстреливать центр цитадели.

     Военные инженеры принялись искать, выход. И они вскоре нашли его в создании так называемых фортовых крепостей. Существующие крепости обносились поясом фортов — отдельных укреплений, снабженных артиллерией и гарнизоном и вынесенных на несколько километров за пределы внешнего крепостного вала. Таким образом, вокруг крепости создавалось новое оборонительное кольцо, державшее противника в отдалении от цитадели и тем самым защищавшее ее центр от артиллерийского огня.

     Между тем нарезная артиллерия все больше совершенствовалась, и дальнобойность орудий росла. Наступило время, когда это кольцо фортов оказалось недостаточным, — центр крепости вновь был под угрозой обстрела.

     Не оставалось ничего другого, как снова выдвинуть вперед оборонительные позиции крепости. Вынесенный еще на несколько километров вперед, в дополнение к первому, возникает второй пояс таких же фортов. Впрочем, было ясно, что и его хватит ненадолго: с появлением еще более дальнобойных пушек та же проблема с неизбежностью встала бы опять.

     Но к этому времени возникло другое обстоятельство, которое и решило окончательно судьбу крепостей.

     Эпоха империализма вывела на театр  военных действий огромные многомиллионные массы войск, с которыми ни и какое сравнение не могла идти ни одна  из армий прошлого, даже так называемая «Великая армия» Наполеона, которую  французский   полководец  двинул в 1812 году на Москву. И как только появились эти новые большие армии,  крепости окончательно  утратили свою стратегическую роль. Они уже не могли служить | сколько-нибудь значительными препятствиями для наступающих войск такой численности. Армии,  вторгшиеся в страну, просто проходили мимо крепостей, попутно блокируя их небольшой частью своих сил и нисколько не задерживая своего наступления. Наоборот, крепости оказывались теперь невыгодными для обороняющейся стороны: необходимость содержать крепостные гарнизоны отвлекала часть войск от маневренной борьбы на решающих участках фронта, способствовала ненужному дроблению сил. А если добавить к этому неизмеримо возросшую огневую мощь артиллерии и появление такого нового и сильного средства борьбы, как авиация, станет ясно, что судьба крепостей была бесповоротно решена — они отжили свой век.

     Первая мировая война застала Брестскую крепость в самом разгаре строительства второго пояса фортов. Однако уже начальные месяцы войны на Западном фронте показали русскому командованию, что реконструкция крепостей не спасет их. Самые мощные, самые современные крепости Бельгии и Франции, такие, как Льеж, Намюр, Мобеж, были не в силах остановить, или даже задержать наступление германских войск и пали одна за другой в течение нескольких дней.

     Это было поучительно, и русское командование извлекло уроки из боев на Западном фронте. Работы в Брестской цитадели были прекращены, а ее гарнизон и почти всю артиллерию отправили на фронт. В крепости остались лишь склады, а сама она стала местом формирования резервных дивизий для фронта. Когда же летом 1915 года немцы предприняли наступление на Восточном фронте и подходили к Бресту, большая часть складов была вывезена, а войска, находившиеся в то время в цитадели, по приказу командования взорвали часть фортов и отошли без боя, оставив крепость противнику. С тех пор и до конца войны Брестская крепость находилась в руках немцев, и именно здесь в 1918 году был подписан тяжелый для молодой Советской республики Брестский мир.

     После империалистической войны западные белорусские области вошли в состав панской Польши, и ее войска хозяйничали в Брестской крепости на протяжении двадцати лет, вплоть до 1939 года, когда земли Западной Белоруссии по праву вошли в состав Белорусской Советской Социалистической Республики.

     В Брестскую крепость пришли советские войска. Конечно, в наше время эта старая цитадель не имела хоть сколько-нибудь серьезного военного значения, и ее укрепления ни в какой мере не могли противостоять современной артиллерии и авиации. Но зато казармы и складские помещения вполне можно было использовать для размещения воинских частей и необходимых запасов, а переоборудованные крепостные форты со временем должны были войти в систему мощного Брестского укрепленного      района, который начали строить наши войска на берегу Западного Бута.

     Весной 1941 года на территории Брестской крепости размещались части двух стрелковых дивизий Советской Армии. Это были стойкие, закаленные, хорошо обученные войска, и они день ото дня продолжали совершенствовать свое воинское мастерство в продолжительных и трудных походах, на стрельбах, в постоянных занятиях и учениях, на маневрах.

     Одна из этих дивизий — 6-я Орловская Краснознаменная — имела  долгую   и  славную  боевую   историю. Созданная в годы гражданской войны, она получила крещение в памятных сражениях с германскими интервентами в районе Пскова, а потом успешно громила Деникина на юге России. Бойцы и командиры ее полков бережно хранили в памяти передаваемый из поколения в поколение рассказ о том, как в 1918 году, когда только что сформированная дивизия выезжала на фронт, проводить ее на вокзал приехал В. И. Ленин, выступивший с речью перед красноармейцами.

     Другая — 42-я стрелковая дивизия — была создана в 1940 году во время финской кампании и уже успела хорошо показать себя в боях на линии Маннергейма. Многих ее бойцов и командиров Правительство наградило за доблесть и мужество орденами и медалями. Лучшим в этой дивизии считался 44-й стрелковый полк, которым командовал недавно окончивший Военную академию имени М. В. Фрунзе майор Петр Гаврилов. Доброволец 1918 года, участник гражданской войны, коммунист с почти двадцатилетним стажем, майор Гаврилов обладал недюжинными организаторскими способностями, был исключительно волевым человеком, очень строгим и требовательным командиром, который с большой настойчивостью и уменьем обучал и воспитывал своих бойцов. Этому человеку в дальнейшем суждено было сыграть выдающуюся роль в организации героической обороны Брестской крепости.

     Но если еще весной крепость была довольно густо населена войсками, то уже в начале лета 1941 года полки обоих соединений, артиллерийские и танковые части были, как всегда, выведены в лагеря, расположенные в окрестностях Бреста. Началась обычная летняя лагерная учеба, шли работы по сооружению укрепленного района на берегу пограничного Западного Буга. В крепости остались лишь штабы да дежурные подразделения от полков — большей частью одна — две роты.

     Таким образом, в ночь на 22 июня 1941 года, когда началась война, гарнизон Брестской крепости насчитывал в общей сложности меньше двух полков пехоты. Если к тому же учесть, что все это были мелкие подразделения от разных частей, разбросанные по всей крепостной территории и не представлявшие в целом единого слаженного войскового организма, станет попятным, насколько сложной в этих условиях была оборона. Что же касается артиллерии и танков, то их оставалось в крепости совсем мало, и вдобавок часть машин и пушек с вечера была разобрана и оставлена так до утра в связи с назначенным на воскресенье смотром боевой техники.

     Гитлеровское командование располагало сведениями о численности гарнизона, оставшегося в крепости. И фельдмаршал фон Кдюге, командовавший  4-й немецкой армией, которая наступала на Брест, надеялся овладеть цитаделью в первые же часы боев. Чтобы вернее обеспечить этот успех, он решил создать здесь подавляющее превосходство в силах. В приграничную полосу напротив Брестской крепости был выдвинут целый армейский корпус генерала Шрота — три свежие, пополненные пехотные дивизии, одна из которых — 45-я дивизия — когда-то первой вошла в горящую Варшаву и в побежденный Париж и пользовалась в германской армии славой одного из лучших соединений, заслужив не раз личное одобрение Гитлера. Этой дивизии теперь предстояло нанести главный удар по Брестской крепости.

     Вся корпусная артиллерия Шрота с многочисленными приданными ему артиллерийскими и минометными  частями, была подтянута к крепости и замаскирована в густых зарослях левого берега Буга. Германские генералы были почти уверены, что уже один этот мощный и неожиданный огневой удар в сочетании с усиленной бомбежкой с воздуха должен будет сломить дух крепостного гарнизона и пехоте, которая бросится в атаку после артиллерийской подготовки, останется лишь взять в плен ошеломленных и подавленных русских солдат.

     У противника было более чем десятикратное превосходство в силах. Это превосходство возрастало во много раз благодаря полной внезапности ночного нападения.

     С давних времен германская военщина делала ставку на короткую войну, на так называемую «одноактную победу», достигнутую одним решительным и смертельным для противника ударом. Клаузевиц, Мольтке, Шлиффен — все создатели немецкой военной доктрины мечтали о такой быстротечной войне, и на протяжении десятков лет германский генеральный штаб разрабатывал свои военные планы, исходя из подобной «мгновенной» победы над будущими противниками. При этом важнейшее значение придавалось внезапности нападения, в которой немецкие военные теоретики видели ключ к достижению быстрой победы в войне.

     Гитлеровские генералы были прямыми наследниками и верными продолжателями теоретиков агрессивного германского милитаризма. Теория «блицкрига» — молниеносной войны — стала краеугольным камнем всей их деятельности и легла в основу всех многочисленных захватнических планов, которые они не только разрабатывали в тиши кабинетов, но и практически осуществляли на полях сражений Европы.

     «План Барбаросса» тоже был планом молниеносной, скоротечной воины, и внезапность нападения составляла один из главных его элементов. Заключив с Советским Союзом договор о ненападении, усыпляя бдительность советских людей миролюбивыми заверениями, гитлеровская Германия в глубокой тайне готовила свое злодейское нападение. И врагу в значительной степени удалось осуществить внезапность.

      Скрытно, главным образом под покровом ночной темноты, выдвигались к границе пехотные дивизии. По ночам в приграничной полосе устанавливались орудия и танки, тщательно замаскированные кустарником. Оживилась тайная гитлеровская агентура в пограничных районах Советского Союза. Фашистская разведка то и дело перебрасывала через наш государственный рубеж своих шпионов и диверсантов.

     В районе Бреста гитлеровские агенты действовали особенно активно. В последние дни перед войной наши пограничники нередко задерживали здесь шпионов. 21 июня вечером в городе и даже в крепости появились немецкие диверсанты, переодетые в форму советских бойцов и командиров. Часть из них была якобы переброшена через границу в товарном составе с грузами, который немцы подали накануне войны на станцию Брест, в счет поставок Германии по торговому договору с Советским Союзом. Под покровом ночи эти диверсанты выводили из строя линии электроосвещения, обрезали телефонные и телеграфные провода в городе и крепости, а с первыми залпами войны принялись действовать в нашем тылу.

     Но как бы скрытно, ни проводил враг свои приготовления, они не могли остаться совершенно незамеченными. О сосредоточении германских войск близ границы сообщала наша разведка. Пограничники, зорко наблюдавшие за прирубежной полосой, доносили, что с каждой ночью в левобережных зарослях поймы Западного Буга появляются все новые, тщательно замаскированные немецкие орудия.

     Сведения о зловещих замыслах гитлеровцев  приходили и другими путями. По ту сторону Буга  жители приграничных польских деревень пристально наблюдали за накоплением немецких войск у государственного  рубежа Советского Союза. Иногда германские офицеры и солдаты открыто говорили полякам о предстоящем нападении на СССР. И многие местные жители — настоящие друзья нашей страны — обеспокоенно думали о том, как бы предупредить советское командование о готовящейся войне. Несколько раз смелые польские крестьяне с риском для жизни переплывали Буг и предупреждали пограничником о намерениях фашистского командования.

     Все эти сообщения немедленно передавались пограничниками в Москву и докладывались лично  Берия, занимавшему тогда пост Наркома  внутренних дел.  Но в ответ на эти тревожные вести всегда следовал один и тот, же стандартный приказ: «Усилить наблюдение».

     Словом, в районе Бреста врагу в значительной степени удалось осуществить внезапность нападения.

     Неожиданность первого мощного удара, большое численное и техническое превосходство, полная отмобилизованность и готовность к борьбе уже закаленных в боях войск — все эти обстоятельства давали гитлеровской армии огромные преимущества. Их было бы достаточно, чтобы одержать решительную и окончательную победу в войне с любым другим государством. Но они, как известно, не принесли гитлеровцам победы в войне против СССР, несмотря на все успехи, которых добилась германская армия в первый период Восточного похода.

     То, что произошло летом 1941 года в Брестской крепости, было лишь маленьким эпизодом во всей титанической, до предела напряженной борьбе на советско-германском фронте. Однако эпизод этот был необычайно характерным. В нем, как в капле воды, нашла свое отражение вся та мощь гнева советского народа, который, в конце концов, захлестнул и смел с лица земли зловещую силу гитлеризма. Бои за Брестскую крепость должны были заставить врага задуматься о многом.

     Здесь, на этом маленьком участке фронта, преимущества немецко-фашистских войск сказались в полной мере. Особенно большим здесь было численное и техническое превосходство врага, и именно тут была достигнута полнейшая внезапность нападения. И все же это не принесло ожидаемого «молниеносного» успеха, и небольшую но своим масштабам победу противнику пришлось покупать небывало дорогой ценой. Горсточка советских воинов, защищавшая в Брестской крепости первые метры родной земли, своей героической борьбой как бы сделала грозное предостережение врагу, осмелившемуся ступить на нашу землю. Сквозь огонь и дым этих жестоких боев в старой русской крепости проницательный взор мог бы различить и зимний разгром фашистской армии под Москвой, и ее Сталинградскую катастрофу, и развевающееся знамя Победы над поверженным берлинским рейхстагом...