НОВОСТИ
|
|||
|
Этот маршрут еще мало изъезжен, но в ближайшие годы, я убежден, станет очень оживленным. Я проведу вас забытым торговым путем по Днестру — древнему Тирасу.
Продолжительность маршрута? Она зависит от вашего желания. Но, как правило, туристы проводят здесь почти весь отпуск, оставляя лишь несколько дней для посещения Кишинева.
Лучшее время года? Конечно, осень. Ранняя. Когда прибрежные сады опьяняют ароматами «дюшеса», «шафрана» и «муската», когда начинается неистовый жор судака, когда воды Днестра послушно следуют уготованному им руслу.
Днестр приветлив, ласков. Он встретит гостя с радушием, поведает ему свою историю, покажет сокровенные красоты: и пологие берега, покрытые вековыми лесами-кодрами, и свинцовые омуты с пудовыми сомами, и облысевшие скалы, что стоят часовыми над его гладью, и пенистые перекаты, в которых мелькает искристая форель, и просторные многоярусные террасы, засаженные огородами, садами, виноградниками...
Так уж принято у нас — отчаливать от седой Сорокской крепости. Перед дальней дорогой посидеть в тени ее стен, испить холодной водицы из бездонного колодца, что поит людей почти полтысячелетия, приласкать на прощание камни окутанной легендами цитадели. На закате, когда последние лучи прощаются с миром, на стенах фортеции как по волшебству появляются надписи. Знаки, буквы, слова, рисунки... Их оставили строители, возводившие стены. Не генуэзцы, как утверждали в течение столетия некоторые исследователи нашей истории, а молдаване и украинцы. Не пришельцы, якобы принесшие на нашу землю передовую романскую культуру, а свои, местные, мастера. В течение трех лет сооружали они неприступную крепость, расписав камни эмблемами бригад и корпораций, рабочими чертежами, магическими квадратами-лабиринтами, «дабы крепко стоял сей замок», как гласит одна из надписей.
Присмотритесь к каменным блокам надвратной башни и огромным плитам со странными выемками-колеями посредине. На одной из них вы заметите небольшой чертеж, вернее, план местности: излучина Тираса, какое-то неизвестное нам здание, пристань, у причалов которой стоят фелюги. Проконсультируйтесь с геологами, и вы узнаете, что в окрестностях Сорок-города, целиком построенного из камня, нет песчаника, похожего на эти плиты.
Существует предположение, что они привезены из древнего Рима, откуда торговцы доставляли в Молдавию заморские товары, выменивая их на зерно, скот, мед. Добирались торговцы за море на фелюгах, утлых суденышках, сохранявших устойчивость в морскую непогоду лишь благодаря тяжелому балласту. Таким балластом, по-видимому, были каменные плиты со знаменитых римских дорог, отслужившие свой век. Торговцы грузили их в свои фелюги, ибо шелковые ткани и амфоры с ароматичными маслами не могли обеспечить устойчивость судов, а по прибытии в Молдавию освобождались от ставшего ненужным балласта. И плиты шли на строительство крепостных сооружений.
Эта догадка требует научного подтверждения, но она явно не лишена основания. И в гуле, который слышится у стен крепости темной ночью, возможно, звучит рокот римских колесниц...
«Краем на пути всех бед» образно назвал Молдавию древний летописец. Следы этих бед буквально на каждом шагу.
В живописной приднестровской долине раскинулось село Алчедар. Типичное для Молдавии село. Солнечное, богатое, жизнерадостное. Лишь немного странным для молдавской топонимики казалось его название. Археологическими раскопками было установлено, что на территории нынешнего села существовал древнерусский город Чорн, обиталище северных славянских племен с крупными по тем временам металлургическими «предприятиями», мастерскими ткачей и шорников, пасечниками и рыбаками, храбрыми воинами. Они и заложили основы нынешнего Алчедара. Дальнейшая судьба их неизвестна. Но о ней можно составить себе представление, посетив невдалеке от Алчедара другой древнерусский город, носящий ныне название Екимауцы. Здесь под небольшим слоем земли археологи обнаружили поле боя, усыпанное человеческими останками — скелетами в воинских доспехах. По-видимому, погибли все до одного. И некому было предать их земле, собрать оружие, разнести по миру весть о «кончине живота их».
А вот еще одно открытие — и еще одна страница истории Молдавии.
На днестровском берегу, на окраине села Рудь, есть большой кольцеобразный земляной вал, прозванный местными жителями «турецкой крепостью». Как показали раскопки, рудянское «кольцо» — это поселение гетов — прародителей молдаван. Удалось четко проследить три «страницы» их жизни. Четвертый век до нашей эры: бедное, примитивное жилье, с грубо выделанными гончарными сосудами, с костяными иглами и каменными жерновами, с мотыгами и серпами...
Второй век до нашей эры: на месте старой полуземлянки потомки соорудили большую хижину; ее обитатели закалывали одежду завезенными золотыми фибулами, украшали оружие орнаментом, пользовались стрелами с наконечниками из отлично кованого металла...
Второй век нашей эры: на месте хижины возведен каменный дом. Вокруг поселения потомки гетов соорудили оборонительный вал и глубокий ров, украсили жилище греческими скульптурами, напитки хранили в средиземноморских амфорах, пользовались благовониями и золотыми украшениями.
Но все поселение разбито, исковеркано, уничтожено каким-то катаклизмом. Небольшой участок рва наполнен доверху человеческими костями. Обнаружено семьдесят скелетов — и только женщины и дети! Среди костей несколько предметов. В небольшой коробке обломок меча, две металлические пластины от доспехов и монета. Серебряная монета, отчеканенная в «вечном городе» Риме.
Но почему только женщины и дети?
Поселение погибло в период римской экспансии на северо-восток. Пленные мужчины, превращенные в рабов, представляли собой материальную ценность. А женщины и тем более дети были не нужны. Как правило, их убивали, что и произошло, по-видимому, в данном случае.
Вот она культура завоевателей, принесенная римлянами прародителям молдаван — варварам гетам!
Исчезли орды всех захватчиков, в частности и тех, что пытались на наших землях установить «новый порядок». Но на крутых склонах заметны еще морщины траншей, кое-где уцелели искореженные взрывами железобетонные укрепления, а на фоне голубого неба просматриваются десятки обелисков. Это братские могилы советских воинов, принесших в 1944 году освобождение молдавскому народу.
Молодо выглядит седой Тирас в наши дни. Улыбаются солнцу обновленные колхозные села. У одной из излучин нарядные домики подступили к самой воде. Это Выхватинцы. До слуха путешественника доносится чарующая мелодия. В ней слышатся мольбы, просьбы, ноты отчаяния...
Мелодия доносится из сельской средней школы, где по традиции ребята разучивают бессмертное творение своего земляка, Антона Григорьевича Рубинштейна, принесшего славу русской музыке. Он родился здесь в 1829 году в небольшой корчме у переправы через Днестр. А в 1901 году на развалинах старой корчмы жители села, и энтузиасты Русского музыкального общества построили народное училище имени А. Г. Рубинштейна — памятник композитору.
Многое изменилось с тех пор. Бывший помещичий хутор превратился в богатое колхозное село, глинобитные и плетневые хаты уступили место добротным многокомнатным домам, типовым фермам, рядом с народным училищем-памятником сооружено новое здание школы-десятилетки, Дом культуры. От старого сохранились лишь домик бывшего двухклассного училища, имя Антона Григорьевича, любовь к музыке да культ «Демона», мелодии которого знают здесь все от мала до велика.
Стоит отправиться вверх по Оврагу Мафтея — глубокому каменистому ущелью. Из отвесных скал бьют ледяные родники, над головой нависают каменные глыбы, в таинственных гротах любопытные обнаружат мрачных филинов, а высоко в небе степных орлов. Здесь настолько пустынно и дико, что любой проникший сюда чувствует себя первооткрывателем. Но это чувство исчезает, как только он подойдет к небольшому гроту, увенчанному памятным знаком: «Стоянка первобытного человека». Уже сто тысяч лет назад в Овраге Мафтея жили люди. Изготовляли каменные орудия, охотились на мамонтов и пещерных медведей. В одной из соседних ям обнаружен целый палеонтологический музей: кремневые ударники и скребки, кости носорогов и оленей, мамонтов и медведей.
Над рекой нависла скала, темная, покрытая лишайниками. Наверху, словно стражи, несколько причудливо изогнутых деревьев. Обрыв смотрится в реку десятками черных глазниц. К скале, издали кажущейся неприступной, не так уж сложно добраться: сверху, с плато, — по едва заметной вырубленной в камне тропе, а еще проще — с днестровского берега. Волны плещут о нижние ступени грандиозной каменной лестницы, сложенной из многотонных блоков песчаника. Туристы нарекли ее «Молдавской Потемкинской» хотя между ними мало общего: молдавская лестница выше своей одесской сестры и старше. Правда, она неухожена, на ней завалы и трещины, в которых живут змеи. Ведет лестница в одно из древнейших сооружений Молдавии — Циповский скальный монастырь XII—XIII веков.
Давно опустели вырубленные в скале кельи монахов и храм, в длинных подземных переходах не заметно следов на полу, стены покрыты прахом веков. Пусто на смотровых балконах. Прошлое кануло в Лету. «Любители древности» растащили остатки монастырской утвари. А ведь еще в конце прошлого века специалисты описывали десятки ценнейших произведений древнего искусства, хранившихся в монастыре: рукописи, картины, ювелирные изделия, неповторимые деревянные резные иконостасы и распятия, первопечатные книги. Все, что сохранилось, перекочевало в музеи. Но и пустующий храм впечатляет, волнует воображение.
«Край на пути всех бед». Эти беды — постоянные набеги кочевников, многовековое владычество турецких захватчиков и татарский разбой — заставили монахов искать убежище в самых укромных местах, в неприступных скалах. Более семи веков просуществовал Циповский монастырь. И ни одна летопись не упоминает о его захвате иноверцами. Но зато они поведали о местных каллиграфах и иконописцах, золотых дел мастерах и резчиках по дереву, переводчиках книг и людях, искусных в песнопении.
Чуть пониже Ципова начинается «Днестровское море». Так назвали молдаване детище первой послевоенной пятилетки — Дубоссарское водохранилище. Здесь уж можно полностью переключиться на рыбное меню. И для этого нет необходимости обращаться в расположенные вокруг рыбозаводы с питомниками и прудами для молоди, с промысловыми бригадами, оснащенными неводами и ставнями. Пара удочек принесет вам «трехэтажную уху».
И места для палатки здесь отличные: пляжи, тополевые и ивовые рощи. Осенью знатоки ловли перебираются на левый берег, обрывистый, дикий, прекрасный своей суровостью и неприступностью. С верхней террасы сюда не спуститься. С лодки надо подобрать приглянувшуюся расщелину или большую каменную глыбу, свалившуюся в воду,— милости просим!
Многие пользуются поплавковой удочкой, но основная масса рыболовов предпочитает донную. Да и леску выбирают потолще и подлиннее: крупные сомы да карпы водятся на глубине. Глубина тут — под самым берегом. В десятке метров от обрыва двенадцать метров, а чуть подальше, там, где древнее русло, — до тридцати. Осенью «донщики» заготавливают знаменитого «днестровского рыбца». Подсаливают и здесь же, между скал, натягивают шнуры и вялят его. А что такое вяленый рыбец, известно каждому!
Где ловить рыбу? В любом приглянувшемся месте на крутояре. Но, пожалуй, самые добычливые места — между селами Гояны и Кучиеры: от огромного Гоянского залива, на берегах которого раскинулись дома отдыха, профилактории и оздоровительные лагеря, до Кучиерских скал, где метровые волны бьются о стену каменного обрыва и резко поворачивают направо к широкой долине, где манит прохладой Голерканский лес.
Здесь вспоминается трогательная молдавская народная песня «Ниструле, пе малул тэу». Слова ее звучат примерно так:
Полынь берег покрывает, Да слезами омывает...
Молдаване поют еще эту песню. Мелодичную, но унылую, трогательно-печальную. Она сложена в годы, когда Днестр служил границей двух миров: левобережной Советской Молдавии и правобережной — оккупированной буржуазной Румынией Бессарабии.
Сейчас Днестр — символ объединения. Символ дружбы и счастья, источник богатства и радости. Не поленитесь подняться по тропке к старому поселку Роги, и вы убедитесь, насколько щедра молдавская земля, напоенная днестровской водой. Здесь — один из многих орошаемых фруктовых садов. Один из тех, на которых ежегодно каждый гектар приносит сто, а то и двести центнеров фруктов. Частица «фруктового сада страны», как не забудут вам напомнить местные жители. Ведь они ежегодно производят на каждого жителя страны по доброй корзине фруктов и винограда.
Знаете, сколько сортов винограда произрастает в Молдавии? В коллекции Молдавского научно-исследовательского института плодоводства, виноградарства и виноделия уже насчитывается около трех тысяч сортов!
Приволен здесь древний Тирас. Он отдыхает, набирается силы, чтобы опять ринуться в бой. Воды его успокаиваются, потом медленно кружатся на месте, как бы прицеливаясь перед решительной схваткой. И как только почувствуют, что хватит им мощи, деловито, не торопясь подойдут к плотине и ринутся в тело бетонного усмирителя. Где-то внизу, в самой преисподней, слышится могучий рев, бетонная масса доносит оттуда ритмичную дрожь: воды Днестра вырабатывают электроэнергию.
Уже много лет молдавские строители шагают по приднестровским холмам. Измерили каждый холмик, каждый ярок, изучили тысячи проб грунта. Пока еще это мечта — не только напоить Кишинев днестровской водой (это делается уже сейчас), но перекачать часть ее в долину реки Бык, что омывает город. Строители задались целью сделать Кишинев городом на реке, с набережными и парусными лодками, с купальнями и живительной прохладой в знойные августовские дни. Нужно только преодолеть три гряды холмов, три небольших перевала. И тогда частица нашего «водного пути» сама пройдет к столице сотню километров и спокойно возвратится в свое русло у Бендерской крепости.
А пока мы уклонимся на несколько километров от прямой линии маршрута и посетим село, носящее имя Сергея Лазо. Здесь родился и провел свое детство дальневосточный герой, здесь он рос. Правда, четырехкомнатный домик обедневшего мелкопоместного землевладельца не стал еще мемориальным музеем, но нужны ли гиды, чтобы почтить память человека, ставшего символом молдавского революционного духа...
Поскольку зашел разговор о мемориальных домиках, хочется напомнить, что молдаване всегда приглашают своих гостей и в Кишиневский домик-музей А. С. Пушкина, где жил «великий изгнанник», и в домик помещика Рачли, где, по преданию, поэт воспламенился образом цыганки Земфиры, и в скромный домик рабочего Ивана Котовского, сыну которого судьба уготовила всенародную славу. Но отсюда до городка Котовска, до домика, в котором родился легендарный герой, не менее двух часов езды автобусом.
Как правило, прощаясь с домом Сергея Лазо, путешественники остаются в нерешительности: идти вверх по Реуту или вниз? Вверх по течению будет Новый Орхей. Вообще-то «новый» — понятие относительное. Ведь стоит же в этом самом «новом» Орхее величественный собор, построенный в сороковых годах XVII века господарем Молдавии Василием Лупу. Стоит символом дружбы молдаван с украинским народом, дружбы Василия Лупу с Богданом Хмельницким, за сына которого, Тимофея, отдал господарь любимую дочь Руксанду.
А вниз по течению — Старый Орхей, который, конечно же, древнее «нового» города. В этом городе-крепости XIV—ХV веков, охранявшем Молдавское княжество от татарских орд, теперь музей-заповедник. На его территории известны пока двадцать семь памятников самого различного характера и эпох: жилища людей трипольской культуры и эпохи бронзы, древнеславянские городища и крепость гетов, восточная баня с центральным отоплением и руины христианских храмов, средневековые бондарные и колесные мастерские, целый «комбинат» обжиговых и металлоплавильных печей...
Территория археологического заповедника, окруженная с трех сторон водами Реута и неприступными скалами, занимает 220 гектаров (это помимо природного заповедника, расположенного рядом), 10 из них уже стали музеем под открытым небом, уникальным собранием реликвий прошлого. Разведывательные шурфы подтверждают, что здесь буквально на каждом квадратном метре памятник.
Из небольшого селения Бутучены, которое спрятанно совсем по кавказки в глубоком ущелье у речного переката, жители ходят на работу по небольшому мостику. Как только они ступают на землю нынешнего заповедника, обязательно поднимают камень и кидают его в большую кучу булыжника. И стар, и млад. Такова традиция, рожденная легендой.
В суровые годы правления пыркалаба (княжеского наместника) Гангура двинулась на крепость несметная татарская рать. Готовясь к длительной осаде, Гангур перенес в неприступные монастырские пещеры городскую казну, передал на попечение монахов всех женщин и детей, вооружил население. Осада длилась много дней и ночей. Не сломили молдаван ни попытки штурмовать цитадель, ни голод, ни жажда. Но в одну из темных ночей в стан татар пробрался монах: — Я готов, великий хан, — сказал он, — показать тебе подземный ход, что ведет в монастырь. Там ты найдешь несметные сокровища. — Чем могу я расплатиться с тобой? — спросил хан. — Золотом! — ответил монах — Частицей того, что завоюют твои славные воины! — Ладно! Золота я тебе дам вдоволь! Веди нас к подземелью. Татары, ведомые монахом, ворвались в монастырь, захватили казну и всех укрывшихся там. Часть пленных привели в стан, остальных сбросили со скалы в реку. — Я думаю, что ты доволен моей службой, — молвил монах, низко кланяясь хану. — Я пришел за обещанной расплатой. — Наше слово крепче кремня, — ответил хан и приказал: — Насытьте его золотом! Татары связали монаха, расплавили в котле золото и влили ему в рот кипящий металл. Тело предателя бросили у моста, на обочину дороги.
С тех пор вот уже несколько веков все прохожие обязательно кидают камень на выросший у дороги курган и проклинают монаха.
А за холмом, в пятнадцати минутах ходьбы от романтичного Старого Орхея, камни говорят о другом. Чтобы понять их язык, нужно задержаться в соседнем селе Бранешты. Всмотритесь в его дома, и вы услышите настоящую «каменную» музыку. Стройные колонны, увенчанные замысловатыми капителями; балюстрады веранд, покрытые орнаментом, раскрашенные традиционной ультрамариновой синькой или золотистой охрой; резные дымовые трубы, каждая из которых в полном смысле слова законченное произведение искусства; погребки, каменные входы в которые покрыты виртуозной резьбой; скульптурные опоры ворот, разукрашенные камни завалинок... Что ни дом, то иная гармония. А все вместе звучат как прекрасная музыка, имя которой — молдавское народное зодчество.
Один из литераторов назвал это село «каменным цветком Молдавии», другой — «каменной симфонией», третий — «каменной балладой». Мы называем Бранешты проще: селом потомственных каменотесов. Людей, влюбленных в камень, познавших его прелесть и сумевших передать ее людям.
Запомните адрес: село Бранешты Оргеевского района. Оно расположено совсем близко от Иванчи — одной из новых зон отдыха молдавской столицы. С домами отдыха и пионерскими лагерями, с грибными лесами и рыбными прудами.
Отсюда рукой подать до Кишинева. Но как-то уж получается, что любители красоты избегают шуршания шин и запаха бензина, что царят на шоссейных магистралях, предпочитая способ передвижения, изобретенный значительно раньше каменного топора. Выйдя из кодр, они проходят глубокую долину, что под Пересечино (ту самую, где когда-то находился укрепленный форпост запорожских казаков и где, согласно преданиям, залечивал свои раны незадачливый Карл XII после Полтавской битвы), идут по нескончаемым виноградникам и устраивают привал у Подземного города.
В прошлом это заброшенные штольни, лабиринт многокилометровых катакомб. Сейчас это уже не катакомбы, и ничуть они не заброшены. Здесь одно из крупнейших в мире подземных хранилищ вина. Тысячи бочек наполнены доверху «концентратом молдавского солнца». Хранители одного из основных богатств республики ездят на автокарах по подземным улицам с романтичными названиями: Каберне, Алиготе, Мускат, Фетяска... По имени вин, что хранятся и старятся в штольнях.
У Кишинева много «ворот». Отправляясь из Криково в сторону Кишинева, вы повторите путь Пушкина. По этой дороге он направлялся в свое кишиневское изгнание. И путь Льва Толстого, который для прохождения дальнейшей службы в полку ехал в Кишинев из Дубоссар. Путь Пестеля и Раевского, Леси Украинки и Коцюбинского, путь славной Кишиневской дивизии, освободившей Кишинев в огненном 1944 году. Архитектор Ле Корбюзье подчеркивал, что современный город нужно смотреть не из автобуса, не с тротуара, а сверху. Именно сверху. Только с высоты птичьего полета можно оглядеть одновременно весь город, только отсюда, из поднебесья, ясно видны все замыслы градостроителей.
Чтобы увидеть так Кишинев, пожалуй, нет необходимости в вертолете или самолете. Нужно лишь посетить одну из его окраин — Рышкановку. Но не углубляться в кварталы нового микрорайона, а остановиться на холме, возле памятника болгарским ополченцам — обелиска, выросшего около небольшой скромной часовенки. Кстати, само это место, бывшее Скаковое поле, имеет славную историю. В апреле 1877 года здесь был оглашен манифест об объявлении Россией войны Турции. Вместе с русскими полками на войну пошли и три дружины болгарских ополченцев. Эти дружины, внесшие свой вклад в дело освобождения народов Балкан, стали основой регулярной болгарской армии.
С высоты холма зритель убеждается, что Кишинев — совершенно новый город. Потерявший в период войны более семидесяти процентов зданий, сейчас он в несколько раз больше и в несколько раз выше. Компактнее. Из небольшого провинциального городка он превратился в крупный промышленный и культурный центр. С Рышкановки как на ладони видны тракторосборочный завод и другие предприятия, здания музеев и театров, высших учебных заведений и научно-исследовательских учреждений. На всей площади доминируют прямые квадраты жилых кварталов, сооруженных из бетона, стекла, из местного камня-ракушечника, успешно конкурирующего с армянским туфом и украинским гранитом.
Но с Рышкановки виден не только город сегодняшний. Отсюда наглядно «читается» его пятивековая история. По ту сторону речки Бык, тоже на холме, высится Мазаракиевская церковь. Типичная молдавская ковчегообразная церквушка с характерными только для нашего края куполами. Из-под холма бьет неиссякаемый родник — как называли когда-то подобные родники — «кишинэу». У подножия холма был заложен первый камень нашего города, отсюда и название его.
А чуть правее — Благовещенская церковь, та самая, в которую генерал И. П. Инзов водил вольнодумца А. С. Пушкина говеть. Там поэту приходилось отстаивать длинные, скучные обедни, слушать проповеди... Не случайно большинство пушкиноведов считают, что именно здесь, в небольшой молдавской церквушке, родились первые строфы «Гаврилиады»...
Отсюда видны творения русского зодчего А. Мельникова и кишиневского «головного архитектора» с мировым именем А. Бернардацци, и маленький домик Наумова — первое пристанище в Кишиневе А. С. Пушкина, и миниатюрное строение, где когда-то печаталась ленинская «Искра», и памятник господарю Молдавии Штефану Великому, о котором русская летопись писала: «Стефан воевода Волоский, храбрый воин, аки другий Александр, многащи бо турецкого царя со великою его силою порази, такожде и татар, и Матвея Угорского короля, и короля польского Ольбрахта».
Кишинев — один из самых молодых городов страны, пятый раз вставший из пепла войн, город, сохранивший свои реликвии, гордящийся многовековой освободительной борьбой.
Более пятисот лет нашей столице. Но что это был за город... В 1812 году, когда Бессарабия была отвоевана у турок, население Кишинева составляло 7 тысяч человек. В 1940 году в Кишиневе проживало менее 80 тысяч человек. Сейчас в столице Молдавии 350 тысяч жителей.
Впрочем, обо всем не расскажешь. Рекомендуем: будете у нас, посетите музеи (в Кишиневе их более десяти), Выставку достижений народного хозяйства, побывайте у кишиневских деятелей искусств — архитекторов, художников, мастеров-ковроделов или керамистов, побеседуйте с жителями города. И вы «откроете» Молдавию. Можно ли лучше познать душу народа, его образ, мысли, его сокровенные мечты?
Г. Ременко |