НОВОСТИ
|
|||
|
Стоит вам хоть раз увидеть Узбекистан, и вы никогда не забудете его, как не забудете первый цветной сон в своей жизни. Вы не забудете высокое, звонкое небо бескрайней голубизны, нестерпимо яркое солнце, низвергающее потоки тепла на безбрежные просторы степей и пустынь, на плодородные, густозаселенные острова долин. В памяти у вас останутся мертвенная желтизна песков и жизнерадостная розовость урючных садов, изумрудность хлопковых полей и стерильная белизна хлопковых бунтов, влажная синь гор и высохшее бесцветье такыра. Словно в голубом сне, встанут перед вами уникальные архитектурные ансамбли Бухары, Самарканда, Хивы, созданные зодчими минувших веков, и современные здания и дворцы Зеравшана, Навои, Ташкента. И смешается экзотика древности с героикой настоящего. И природные контрасты не заслонят гармонии «второй природы» — индустриального пейзажа. И поймешь тогда всем существом своим, что только солнце социалистических преобразований неузнаваемо изменило этот отсталый в прошлом край.
Я стою почти в самом центре Ташкента — центре старого города, как его называли до апрельского землетрясения 1966 года. Я стою у памятника Алишеру Навои, воздвигнутого на проспекте, носящем теперь имя поэта.
Впереди, насколько хватает глаз, — широкий бетон улицы, уходящей стрелой к горизонту. Расчерчен он строгими параллелями трамвайных линий, обрамлен густой зеленью шелковиц и чинар, стройным рядом фонарных столбов, выстроившихся по кромке тротуара. А сто лет назад краевед Н. Маев писал об этом месте, называвшемся раньше Ташкучей: «Итак, мы вступаем в Шейхантаурскую часть и едем по главной улице. На улице отсутствие зелени. Нестерпимый зной накалившихся стен домов и самой почвы. Пыль, поднятая стадом баранов, долго стоит в неподвижном воздухе».
История создания проспекта Навои показательна для многих улиц Ташкента. Строились они, как правило, по караванным направлениям, образуя запутанный лабиринт среди серых глиняных дувалов. Общий облик их был типичным для большинства городов дореволюционного Туркестана. Каждый дом был окружен глинобитным забором — дувалом, бывшим своеобразной крепостной стеной маленькой цитадели узбекской семьи. Низкий, с плоской земляной крышей, без единого окна на улицу, дом скорее напоминал темницу, нежели жилое помещение. Лабиринт узких, кривых улочек создавался хаотично. И лишь центр города — большой базар — как-то объединял разрозненные маленькие крепости. На базаре и прилегавших к нему улицах действовали многочисленные мастерские ремесленников, караван-сараи (заезжие дворы для иногородных купцов), медресе и соборная мечеть.
В дореволюционном Ташкенте Шейхантаурская улица (нынешний проспект Алишера Навои) была самой широкой магистралью, соединявшей «старый» и «новый» город. Она считалась благоустроенной, так как была замощена и освещена несколькими уличными керосиновыми фонарями. По ней прошла ковка, а с 1912 года — первый трамвай. Однако «старая» часть города в целом сохраняла прежний феодальный вид. Европейская, «новая», часть города, которая возникла за каналами Бозсу и Анхор после присоединения Ташкента к России в 1865 году, не отличалась архитектурным изяществом, хотя ее застройка велась уже по твердому плану, разработанному русскими инженерами. Наметилась радиально-кольцевая структура нового города.
После Октябрьской революции Ташкент преобразуется, создается единый архитектурно-композиционный ансамбль, охватывающий обе исторически сложившиеся части города.
В апрельскую ночь 1966 года мощным подземным толчком в одно мгновение было разрушено более двух миллионов квадратных метров жилья, десятки тысяч семей остались без крова.
Вещественным доказательством братства и дружбы народов нашей многонациональной страны стали новые кварталы домов в Чиланзаре, построенные с помощью всех республик, жилые массивы и улицы, присвоившие себе имена многих городов и краев нашей Родины. А скоро в сквере Революции встанет монументальный комплекс «Дружба народов». Мы видим руины старого Ташкента... На холме — напряженные фигуры мужчины и женщины, поддерживающие треснувшую башню. А над галереей две арки-стрелы. Одна из них застыла на циферблате огромных часов, на том самом мгновении, когда вздрогнула земля и вздыбилась от могучего подземного толчка силой восемь баллов в эпицентре.
Ташкент как бы заново родился после той апрельской ночи. И прав Мартти Ларни, написавший после посещения столицы Узбекистана в 1968 году: «Я стал свидетелем чуда. Вашу замечательную столицу даже нельзя назвать восстановленной после стихийного бедствия. Это новый город».
...Пройдемся по центру его. Смешаемся с шумной, многоцветной толпой. Улыбающиеся девушки в национальных и современных одеждах. Открытые, красивые лица. Представляется каким-то анахронизмом, что когда-то узбекская женщина обязана была носить паранджу.
Вы идете по центральной улице города — улице Ленина. Она просторна, величественна. Все жилые и общественные здания ажурны и вместе с тем монументальны. Панорамное восприятие города — вот к чему стремились архитекторы и градостроители при проектировании и строительстве нового Ташкента, и они этого достигли.
Квадраты окон высотных зданий с оригинальной системой защиты от солнца — выдвинутыми наружу, как флаги, панелями. Декоративные сквозные решетки. Мотивы восточной архитектуры, осмысленные в современной форме. Все это покоряет, как и великолепная водная эспланада на площади Ленина с квадратами гранитных плит и рифленого бетона. Быть может, только фонтаны Петродворца затмят эту узбекскую водную феерию. Но там, на севере, фонтаны лишь украшение, эстетическая доминанта парковой культуры, тогда как здесь, в центре Средней Азии, это своеобразный кондиционер, дающий прохладу центру города.
Вы выходите на площадь. Впереди, на эстакаде,— четырехгранник, украшенный мраморной крошкой. Он будто парит в воздухе. Перед вами здание филиала музея имени В. И. Ленина. Здесь, на этой гигантской площади, ощущаешь устремленность всего Ташкента в будущее.
«Город должен быть так же прекрасен, как прекрасны вековые парки, леса и моря... Нужно, чтобы мы не мирились с ним, как с необходимостью, чтобы мы не ненавидели его, как нечто, что сокращает жизнь, а приходили в него, как в свой дом, полный друзей, книг и работы... Сделайте города такими, чтобы здесь можно было работать, думать и отдыхать...» — писал в 20-е годы Константин Паустовский. И архитекторы выполнили социальный заказ замечательного писателя. В эскизном проекте планировки и застройки центральной части Ташкента было, пожалуй, учтено все, чтобы он действительно стал лучшим городом страны, как того требовала надпись на одном из самодельных стендов, водруженных первыми строителями разрушенного Ташкента у своего палаточного городка.
Удивительное дело — еще несколько лет назад пятиэтажный дом считался в Ташкенте высоким. Узбеки привыкли к традиционным замкнутым домам-дворикам и не очень-то верили в высотные дома. Да и архитекторы, учитывая высокую сейсмичность района, не решались проектировать небоскребы. Однако точные расчеты показали, что высотность не противопоказана Ташкенту. По всему городу высятся теперь девятиэтажные дома из железобетонных каркасов с навесными панелями. Четырехэтажные — основа застройки. Учитывая приверженность узбеков к замкнутому жилищу, а также многодетность семей, строятся и специальные микрорайоны с двухэтажными комплексами с внутренним двориком и приусадебным участком.
Если взглянуть на город с птичьего полета, то его дома представятся как светлые островки среди зелено-голубого моря. И в этом море большие корабли — высотные здания. Поднявшись чуть выше, увидишь два зеленых ствола: один (продольный) — пешеходный бульвар длиной четыре километра, протянувшийся от сквера Революции до площади Ленина; второй (поперечный) — составляет зеленый массив по берегам каналов Бозсу и Анхор. Тут парки — Победы, имени Ленинского Комсомола, зеленая зона вокруг спортивного комплекса «Пахтакор». А если подняться совсем высоко, то город покажется маленьким сердцем, от которого отходят транспортные артерии на Чимкент, Янгиюль, Сергели — город-спутник Ташкента, Алмалык и другие города.
Ну, а «небесные ворота» столицы находятся в ее южной части. Улица Богдана Хмельницкого стала как бы продолжением воздушной трассы. Ныне здесь идет большая стройка, и через два года поднимутся многоэтажные жилые здания. Будет создан единый магистральный ансамбль длиной в два с половиной километра. Выпрямится русло Салара, в гранит и в бетон оденутся его берега. Рядом с мостом встанет пятидесятиметровый монумент, символизирующий Ташкент как город братства и дружбы. Для облицовки домов будут использоваться белые и лазурные керамические плитки, в тональности улицы будет преобладать «небесный цвет»... Уезжая, пройдитесь в последний раз улицами вечернего Ташкента. И когда-нибудь потом, в кругу семьи, вытащив сувенирный нож «пчаки», приобретенный на ташкентском базаре, вы вспомните стихи Александра Блока: Случайно на ноже карманном Найдешь пылинку дальних стран — И мир опять предстанет странным, Закутанным в цветной туман.
И вы действительно увидите фантастическое зрелище — цветные светящиеся квадраты окон гостиницы «Ташкент», что на Театральной площади, оригинальный фонтан в форме раскрывающейся коробки хлопчатника, огни реклам, громады многоэтажных зданий и затемненную панораму площадей, просторы которых физически ощущаешь даже в вечернее время.
Бухара, Самарканд, Хива... Эти города порождают в воображении картины из «Тысячи и одной ночи». Словно наяву, вы видите шумные восточные базары, величавые караваны, грозных стражников у стен глиняных городов в неправдоподобно живописной одежде, черные движущиеся кули — женщин в паранджах. И над всем этим несравненные по архитектурной выразительности медресе, минареты и дворцы.
«Эдем Древнего Востока», «Драгоценная жемчужина исламского мира» — так говорят о Самарканде арабские рукописи. История его связана с походами Александра Македонского и арабских завоевателей, с династией Саманидов и ордами Чингисхана. А Тимур, этот «Железный хромец», как называли его русские летописцы, сделал Самарканд столицей своей империи. Грозный владыка двадцати семи государств решил так отстроить город, чтобы он затмил блеском все столицы мира. «Если сомневаешься в нашей власти и щедрости, посмотри на наши постройки» — было начертано на стенах одного из его дворцов. Как ценнейшее сокровище, среди прочей военной добычи вез он в Самарканд ремесленников, мастеровых, художников. Именно в эпоху правления Тимура и его преемников были созданы в Самарканде шедевры мирового зодчества.
Возвышению и развитию Самарканда способствовало его положение на важнейших торговых путях, связавших Древний Китай, Индию и другие страны Востока с Ираном, Турцией, Закавказьем, Россией и странами Средиземноморья. Изделия из шелка и атласа, самаркандская тряпичная бумага были известны повсеместно на Востоке. В городе были построены грандиозные солнечные часы и такой же водопровод, как в Риме.
Городу древней славы суждено было сыграть огромную роль в политическом, экономическом и культурном развитии Советского Узбекистана. С 1925 по 1930 год Самарканд — его столица. В ту пору особенно интенсивно шло строительство, заметно изменившее облик и очертания города. И сегодня — это современный большой промышленный центр Самаркандской области, второй по значению в Узбекистане-после Ташкента.
Сколько ни готовь себя к встрече с прекрасным, первое свидание с ним будет неожиданным и неповторимым. Великолепный зелено-голубой купол мавзолея Гур-Эмир ты увидишь еще издали, подъезжая к городу. И долго будет тебя преследовать чувство, что желтую громаду пустыни специально украсили столь ярким пятном, чтобы глаз радовался неистребимости жизни.
Купол мавзолея огромен (диаметр в основании 15 метров, высота—12,5 метра). Благодаря ребристости и карнизу, плавно передающему нагрузку от купола к барабану, он кажется изящным и легким. Насыщенный голубыми тонами, переливающийся всеми оттенками холодной синей гаммы, купол производит величественное впечатление.
В мавзолее Гур-Эмир находятся могилы Тимура, его двух сыновей и внуков, в том числе Улугбека — выдающегося государственного деятеля и крупного ученого. Время его правления — эпоха расцвета науки, литературы, искусства. В 1428 году Улугбек создает свою знаменитую обсерваторию, оборудованную точными инструментами (остатки ее были обнаружены самаркандским археологом В. Л. Вяткиным в 1908 году в северо-восточной части города, у возвышенности Чупаната). Его работы по астрономии, астрономические таблицы и каталог звезд дали основание выдающемуся астроному Лапласу назвать Улугбека «величайшим в истории астрономом-наблюдателем».
...Тихо в мавзолее. Лишь шуршание обуви экскурсантов да неумолчное воркование горлинок нарушают чуткую тишину. Припомнились строки Алишера Навои: «Султан Улугбек, потомок хана Тимура, был царем, подобного которому мир еще не знал. Все его сородичи ушли в небытие. Кто о них вспоминает в наше время? Но он, Улугбек, протянул руку наукам и добился многого. Перед его глазами небо стало близким и опустилось ниже. До конца света люди всех времен будут списывать законы и правила с его законов».
Будь лишь один этот мавзолей в Самарканде, и то толпы туристов приезжали бы сюда во все времена года. Но в Самарканде настоящее пиршество памятников! Несравненная мечеть Биби-Ханым, которая впечатляет даже в развалинах, ибо, как говорили поэты Тимура, «ее купол был бы единственным, когда бы небо не было его повторением». «Царство смерти и красоты» — более двадцати мавзолеев Шахи-Зинда, где, по преданию, до сих пор живет с отрубленной головой Кусам ибн-Аббас, двоюродный брат пророка Мухаммеда. Наконец, форум древнего Самарканда — площадь Регистан с тремя величественными медресе: Улугбека, Шир-Дор и Тилля-Кари.
Первое, что меня поразило в Бухаре, «священном», «благословенном», «благородном» городе, это... аисты. Вот уж поистине благородная Бухара! Хромоногий Тимур пощадил ее, разрушив все остальные завоеванные им города. Ну, а аисты не возвращаются к разоренным гнездам...
Я иду улочками старой Бухары. Странное ощущение охватывает меня. Я в городе, где сохранились архитектурные памятники народного зодчества всех исторических эпох, начиная с IX века. В эпоху правления Саманидов Бухара стала крупнейшим культурным центром мусульманского Востока. Тут процветали науки и искусства, в библиотеках собирались ценнейшие рукописи. В Бухаре жили знаменитый поэт Рудаки, выдающийся историк Мухаммед Наршахи, гениальный ученый, философ и медик Ибн-Сина, известный в Европе под именем Авиценна...
Время застыло перед лицом древности, я переношусь на тридевять веков назад. Я вижу, как молодого Авиценну ведут стражники в эмирский дворец. Совсем недавно он вылечил эмира, чего не мог сделать ни один придворный лекарь. Эмир улыбается, предлагает земли, рабов, табуны, золото... «Попасть в хранилище книг падишаха — для меня самая большая награда!» — говорит Авиценна.
...К мавзолею Исмаила Самани идут мусульмане. Они полны веры, что Исмаил жив и поможет им. Они несут с собой записки, полные мольбы и просьб, и кладут их в отверстие, проделанное в сагане мавзолея, в головной его части. И ждут «ответы» у другого отверстия. Эти ответы сфабрикуют для них муллы... Я вижу верблюжьи караваны заморских купцов, алчных стражников, потрошащих товары и взимающих всевозможные пошлины, в том числе на подарок хану, за содержание осла, в пользу палача; вижу менял и торговцев под тенистыми сводами базарных улиц Бухары, рыночных сооружений — Таки-Заргаран («Купол ювелиров»), Таки-Тильпак-фурушан («Купол продавцов головных уборов»), Таки-Саррафан («Купол-менял») и Тим Абдуллы-хана («так» — арка, свод, рыночное сооружение, поставлено на перекрестке улиц; «тим» — торговый пассаж), где бухарские ковроделы раскладывают прямо на земле новые ковры, чтобы идущие по ним люди и лошади облагородили их своими подошвами и копытами и сбили лишний ворс.
Самый древний архитектурный памятник города — крепость Арк (цитадель). В одной из ее камер томился писатель Садриддин Айни. В Арке теперь областной краеведческий музей. Многое здесь можно узнать об истории города, его интересном прошлом и славном настоящем.
Сегодня в Бухаре новые достопримечательности спорят по своей значимости с древними его сооружениями. В соответствии с Директивами XXIV съезда КПСС строится хлопчатобумажный комбинат. Он объявлен народной стройкой.
На юго-восток от Старого города, в направлении Кагана, где была первая железнодорожная станция в Бухарской области (эмир в то время не разрешил проводить железную дорогу через Бухару), за кирпичными и панельными домами микрорайонов, за башенными кранами видна строительная площадка гиганта легкой индустрии. Новостройка придает городу яркие черты современности. Когда будет возведен комбинат — а это произойдет в конце девятой пятилетки,— 8200 рабочих начнут производить в год 80 миллионов квадратных метров добротных тканей — третью часть узбекского текстиля. Между заповедной частью Бухары и застройкой последних лет возникнут монументальные сооружения нового общегородского центра, которые органично включат в себя современные архитектурные формы и элементы национального зодчества.
...И вновь я в центре Старой Бухары. Резкие тени от солнца падают на мягкую поверхность асфальтовых тротуаров. Все дышит зноем; даже красный цвет женских платьев, кажется, источает его... Кругом шумит многоязыкая толпа. Чужеродно выглядят европейские одежды туристов на фоне многоцветной майолики мечети Калян, соперничающей своими размерами с мечетью Биби-Ханым, на фоне медресе Мири-Араб с его неправдоподобно ярким цветом мозаики и изумительным орнаментом. И странное чувство пребывания в каком-то другом времени и пространстве снова овладевает мной...
Поезд мчится в знойном мареве Кызылкумов к «бешеной» реке Средней Азии — Амударье. Переехав через нее, мы от Чарджоу будем держать путь к Ургенчу, где в низовьях Амударьи раскинулся легендарный Хорезмский оазис и город, о котором на Востоке говорят: «Дам два мешка золота, чтобы хоть одним глазком взглянуть на Хиву».
Проезжаем станции Мургак, Якатут, Каракуль, Алат, Ходжа-Давлет. Хотя это и оазисы среди безбрежного песчаного океана, выходить из вагона не хочется — на воздухе песчинки, как искры, обжигают лицо. В окне — одна и та же картина: далеко, насколько хватает глаз, в оправе оранжевых песков простираются солончаки, то белоснежные от соли, то ярко-зеленые, желтые, розовые, кроваво-красные, темно-лиловые от растущих на них солянок. Глядя на столь безрадостный пейзаж, с каким-то благоговением думаешь о людях, живущих здесь и ведущих беспрерывную борьбу с суровой природой.
«Там, где кончается вода, там кончается земля» — гласит узбекская поговорка. И это действительно так. Причудливы границы Узбекистана. Подобных не знает ни одно государство мира. И «виной» всему — вода, которая сосредоточила поселения людей в оазисах, раскинувшихся по берегам двух самых больших рек Средней Азии — Сырдарьи и Амударьи, а также искусственных каналов: Узбекистан издревле был районом преимущественно орошаемого земледелия.
В этой пятилетке будут введены в эксплуатацию новые орошаемые земли на площади 465 тысяч гектаров в Голодной степи, Сурхан-Шербадской долине, Каракалпакской АССР, улучшится мелиоративное состояние земель на площади не менее 60С тысяч гектаров. А это значит, что в жемчужную оправу достопримечательностей Узбекистана добавятся новые дары его щедрой земли. Вековая мечта узбекского народа об обводнении Голодной степи, выраженная в красивой легенде о Фархаде и Ширин, становится действительностью.
Вот мы, наконец, и прибыли в Хиву — столицу туризма республики. Доставил нас сюда комфортабельный автобус из Ургенча, административного центра Хорезмской области, что в 28 километрах от Хивы. После долгого пути по пустыне приятно попасть в городок курортного типа, охраняемый от знойного дыхания песков и сухих горячих ветров кольцом зеленой зоны, пройтись тенистыми аллеями парка культуры и отдыха, напиться холодной воды из автоматов и воскликнуть: «Хейвах!» — как тот неведомый путник, чей возглас удовольствия при дегустации воды из колодца «Хейвах», что и сейчас действует, наверное, дал название древнему городу.
Это все-таки здорово — в XX веке очутиться в мире прошлого, легенд и преданий! Вокруг — глинобитные дома с плоскими крышами и внутренними зелеными двориками под сенью навесов — айванов. Как бы ни было знойно на улице, в этих остроумно спланированных жилищах всегда прохладно. Древние мастера знали секрет вертикального проветривания.
В полукруглых нишах толстых стен Павлан-дарваза сидят, попивая зеленый чай, торговцы и ремесленники. За помощью к меняле обращаться не надо — здесь продадут любой сувенир за деньги наших дней. У мечети Саид-бай гончары вертят на примитивных кругах посуду из глины, как и несколько столетий назад. А дальше попадаешь на рынок, пестрый и изобильный, как все восточные базары. А затем видишь бессмертные минареты; медресе и мечети — Ислам-Ходжа, Ак-мечеть, Мухаммед-Амин-хана и Кельта-минор; Куня-арк — старую крепость, дворец Ташхаули, мавзолей Пахлаван-Махмуда... И здесь тоже изобилие майоликовых росписей кружевных орнаментов, бирюзового цвета, что и в зданиях древнего Самарканда. Но ценность Ичан-Калы (внутреннего города, древней части Хивы) в ее целостности, в том, что здесь сохранился в первозданном виде единственный в своем роде ансамблевый памятник древней среднеазиатской культуры.
Уезжая отсюда, надолго запомнишь стрелы минаретов над морем плоских крыш, расписные ленты на башнях, бритоголовые купола мечетей. А еще запомнишь национальную борьбу кураш, бой баранов, выступление ансамбля девушек-гармонисток «Фируза», древний хорезмский танец «лязги», в котором участвует двенадцать танцоров от четырех до шестидесяти лет. И хивинские ковры, чей орнамент, фантазия линий и цветов поразят не меньше, чем майолика на древних зданиях города-заповедника. И сувениры: большие гончарные блюда, медные кувшины-кумганы, стальные ножи, медные подносы — все с орнаментом.
Прекрасен Узбекистан во все времена года, и путешествие по нему доставляет ни с чем несравнимую радость открытия Красоты. А потому закончим его восточной поговоркой: «Кто пил хоть раз амударьинскую воду, тот вернется обратно». А. Зайченко |