Производители

Производитель
 
box_sellout1967005000280
 

Рассылка

 

НОВОСТИ

ТУРКМЕНИСТАН: ЩЕДРОЕ СОЛНЦЕ ПУСТЫНИ

Туркмены любят гостей. Будет гость — будет праздник. Садись с нами, сыграй в наши игры, послушай наши легенды.

 

...Когда всевышний делил землю, — рассказывает одна из них, — туркмены пришли первыми и взяли ее больше, чем надо. Когда бог делил солнце, туркмены опять были первыми, а вот на дележ воды опоздали. С той поры в Каракумах каждой каплей воды дорожат, будто капля эта чистого золота.

 

И действительно, Туркмения занимает площадь почти в полмиллиона квадратных километров, почти восемь десятых этой площади — сухая, знойная пустыня.

 

В Туркмении живут 2 миллиона человек, туркменов среди них — 1 миллион 250 тысяч. Далеким прошлым кажется то время, когда мой народ был почти поголовно неграмотным. А ведь это было всего пятьдесят лет назад! Пятьдесят лет столь малый срок, если измерять обычным календарным исчислением многовековую историю моего народа!

 

Эти полвека истории были годами невиданного его взлета, стартовой площадкой для которого служит дружба народов нашей социалистической Отчизны.

 

Путешественники обычно начинают знакомство с культурой народов со столиц этих народов. Последуем их опыту.

 

Самое почетное место в Ашхабаде — сквер, где стоит памятник Ленину. Решение о создании памятника было принято 22 января 1924 года. Автор памятника — академик А. Карелин, но создавала его вся трудовая Туркмения.

 

1924-й, трудный для Советской страны год. Многого тогда недоставало, не было и бронзы. Выручил Ташкент. Старые медные пушки были привезены из Ташкента в Туркмению, в город Байрам-Али. Здесь на хлопкоочистительном заводе орудийные стволы перелили в бронзу. Из бронзы отлили статую.

 

Камень для постамента железнодорожники провезли бесплатно. Добыли этот камень в Красноводске и Кизыл-Арвате. А потом за дело принялись ковровщицы. Да, да, не удивляйтесь, ковровщицы! Для самого дорогого человека — самое лучшее. А лучшим в Туркмении были тогда ковры. Ковры в моей стране делали так, что хранили они свою красоту веками, и чем старее был ковер, тем прекраснее. Время не портило его, оно дарило ему таинственный благородный блеск. Но как бы ни прочны были ковры, а камень прочнее.

 

И вот на постаменте началось чудесное каменное вышивание. Камень брали тех же прекрасных, глубоких тонов, какие отличают туркменские ковры, красные туркменские ковры. Каждое племя имеет свой рисунок, свой отличительный знак. Это гели. В волшебную силу гелей когда-то верили, как верили заклинаниям и молитвам. Гели должны были отводить зло. Со временем забылось об этом назначении гелей, а красота их, когда-то найденная, сохранялась бережно и передавалась из поколения в поколение. И вот текинцы принесли Ленину свое искусство, йомуды — свое, туркмены из Керки — свое...

 

Пять лет продолжалась работа, и получился памятник надиво — памятник Ленину, памятник народного искусства, памятник народной любви.

 

Туркменские ковры знамениты. Лучшие имеют ценность самых дивных творений человеческого гения. Труд бесконечно кропотливый — куда хваленым пчелам до ковровщицы! — но ремесло здесь поднимается до вершины высокого искусства. Туркменской ковровщице могли изменить руки, не так тесны и крепки тогда получались узлы, но вкус — никогда!

 

Ковровая фабрика в Ашхабаде небольшая, но это фабрика, где ковры вырабатываются вручную. Труд нелегкий, но, конечно, не идет в сравнение с тем, который затрачивался раньше. Теперь ковровщица разогнула спину — она вяжет узлы сидя на стульчике, а раньше, при домашнем ткачестве, ковровщицы кланялись каждому узелку. Сидя на полу, подобрав под себя ноги, ковровщица не разгибала спины. И так вот дни, месяцы или даже годы!

 

Туркменские ковры стоят золота! И не только того, которое в рублях. Это золотой почет международных и всемирных выставок. Париж, Брюссель, Лейпциг — вот он, победный путь современных туркменских мастериц!

 

На ашхабадской ковровой фабрике есть небольшой музей. Здесь охотно показывают драгоценную коллекцию старых ковров.

 

Люди непосвященные часто спрашивают экскурсоводов:

 

— А как узнать, какой ковер дороже?

 

И получают ответ:

— Чем больше труда, тем дороже ковер. В музее есть коврик, очень красивый и очень дорогой. Коврик чуть больше квадратного метра, и в нем один миллион сто сорок восемь тысяч узлов.

 

Скажут тебе про этот миллион, а ты себе представишь согнувшуюся над ковром женщину в дымной кибитке, окруженную детишками, и горло перехватит: какое мастерство и какое рабство! Из музея ковровой фабрики я всегда иду к большому ковру в нашу картинную галерею.

 

Ковер находится в самом высоком и просторном зале. Имя у этого ковра — «Гигант». Его соткали тридцать пять мастериц за семь месяцев. Начат он был 13 июля 1941 года и закончен 13 февраля 1942 года. Почему запомнились эти даты? Ну, конечно, потому, что ковер уникальный. Может быть, он единственный в мире такой большой. Но и не только потому. Сорок первый, сорок второй — годы великих испытаний для нашей страны. Война разрушала, война убивала, война отняла красивую одежду, обрекла на голод. Тут бы отчаяться, смириться с бедами, но нет! Война шла, и жизнь шла, жизнь опять оказалась сильнее смерти. Вот он, ковер! Ковер-гигант, произведение высокого народного искусства!

 

Площадь ковра «Гигант» — сто девяносто три с половиной квадратных метра, плотность — двести пятьдесят две тысячи узлов на квадратный метр, а всего узлов — сорок восемь миллионов семьсот шестьдесят две тысячи! Представляете? Я, признаться, не очень представляю такое количество. Вес ковра — восемьсот шестьдесят пять килограммов, почти тонна!

 

И опять радость в моем сердце. Но эта радость другая. Она без привкуса горечи. В этом ковре не один миллион узлов, а почти пятьдесят, но это свободный труд, труд самых лучших, уважаемых мастеров.

 

В Ашхабаде есть Ботанический сад. Летом здесь очень хорошо. Ведь температура воздуха в тени у нас иной раз достигает сорока пяти градусов! Но в Ботаническом саду даже и в такие дни терпимо. Тут есть места, где солнце так и не может пробиться к земле. Ни одного блика!

 

В саду растет восемьдесят видов плодовых деревьев, более семисот видов субтропических и других растений. Аромат в саду стоит такой, что даже голова чуть-чуть кружится. Да и как голове не закружиться, когда здесь одних роз шестьсот пятьдесят сортов!

 

Вот какие сады можно выращивать на нашей земле! Многие земли Туркмении могли бы стать садами, но для садов нужна вода.

 

Вода! Великое, удивительное, самое ласковое, самое животворящее слово! Сколько прохлады в нем! Сколько в нем свежести, цветов, трав, сколько в нем спокойствия и уверенности в завтрашнем дне!

 

Наш город лежит на тридцать восьмой параллели. Эта параллель пересекает север Африки и юг Испании.

 

Мы жители безводных пустынь...

 

Жители безводных пустынь? Последний такой житель родился в Ашхабаде зимой 1962 года, а весной щедрая Амударья пришла по восьмисоткилометровому руслу великого Каракумского канала и разлилась под Ашхабадом роскошным озером. Роскошным, великолепным, радостным! Я готов сказать в честь этого озера все слова восхищения и благодарности, какие только придумал человек.

 

Еще в том же, 1962 году жители Ашхабада только в кино смотрели на купальщиков и рыбаков. Но это было зимой, а весной они купались сами! А вскоре они, жители безводных пустынь, дорогие мои ашхабадцы, забрасывали в озеро удочки, и поплавки тонули, а в котлах, пригодных для плова, жарилась рыба!

 

Ашхабадцы навсегда сохранят в памяти этот счастливый 1962 год. Год большой воды. Теперь вода дошла уже до Геок-Тепе и движется дальше. И, может быть, не так-то он уж и далек, тот день, когда картографы против нашего города поставят заветный якорек, знак того, что Ашхабад — город портовый.

 

Прекрасны и окрестности Ашхабада, куда я приглашаю теперь читателя. Сначала мы отправимся в поселок Бекрова. Это, пожалуй, единственное место в Туркмении, где всегда рады палящему солнцу. Попадаем в мир фантастики. Огромные зеркала, стеклянные и алюминиевые, бесстрашно уставились на ослепительное солнце. Зеркала ловят солнечные лучи, собирают их и превращают в полезную силу.

 

В Ашхабаде в году бывает двести сорок-двести двадцать полностью ясных дней да плюс еще дней шестьдесят-восемьдесят полу ясных. Представляете, сколько энергии можно получить прямо с неба!

 

Академик Иоффе говорил, что если один процент солнца, которое нагревает крышу, превратить в электричество, то этим электричеством можно было бы осветить пять этажей. А еще он говорил, что если бы в Каракумах взять участок в сто квадратных километров и сделать из него солнечный генератор, то электричества хватило бы для всей Земли!

 

Не правда ли, есть над чем подумать!

 

От мечтаний, теоретических расчетов и опытов ученые перешли к промышленной эксплуатации солнца. В совхозе «Бахарден» строят солнечный опреснитель на шестьсот квадратных метров. В этот опреснитель будет подаваться соленая артезианская вода, не пригодная для питья и работы машин. За один безоблачный день установка дает двадцать тонн питьевой воды.

 

В Ашхабаде начинают устанавливать солнечные холодильники. Да, да! Солнечный жар будет превращен в холод, который понизит температуру в домах на двенадцать градусов. Вместо сорока градусов двадцать восемь! Это уже не так страшно.

 

Пока что установки, добывающие энергию с неба, дорогие, сложные и не очень сильные. Но ведь когда-то прадедушка сегодняшнего «ТУ-144» был маленьким, горбатеньким, трехкрылым!

 

Едем по равнине Гяурса. Раньше она была голой. У нас в Туркмении почти о каждом зеленом месте можно сказать, что раньше здесь было голо, а о Гяурсе и подавно. Если сюда кто и заходил, то только пастухи.

 

А вот это местечко называется Гулан-Гырлан — «Гибель куланов». В старые годы по Туркмении бродили целые стада куланов — диких ослов, а здесь их было особенно много, но однажды выдалась очень суровая зима. Выпал снег, ударили морозы, куланы не могли добыть себе пищу и все погибли. Когда-то пустынный, голый, Гяуре сегодня пахнет духами. Это розы. Наш Гяуре своими розовыми плантациями скоро будет под стать Болгарии. Розы. Море роз. Голова кружится... Приближаемся к Ашхабаду.

 

Слева от дороги холм. Развалины на холме. Эго средневековый город Анау. Погиб он всего двадцать два года назад — во время ашхабадского землетрясения. Рухнули стены, развалилась прекрасная мечеть, погибли ворота с изображениями драконов, с росписью. Когда-то здешние места славились петушиными, бараньими, собачьими боями. Представляете, бой баранов! Вот они мчатся друг на друга. Сшибаются! А прежде, чем выпустить на бой, хозяин бережно растил своего бойца, кормил, поил, ухаживал. Бойцовых баранов держали на цепи. Выйдет хозяин со своим любимчиком на улицу — улица пустеет. Еще бы! Сорвется — убьет.

 

Арчман — это курорт в ста сорока километрах на запад от Ашхабада. Недалеко, если бы не замечательные памятники на дороге, если бы не удивительные люди: поедешь на день, а захочется пробыть неделю.

 

Вот село Кеши. Когда-то оно было километрах в десяти от города, теперь же это окраина Ашхабада. Село как село, можно было бы и не останавливаться, но здесь была организована первая в Туркмении советская школа.

 

Только набрали скорость — и опять остановка. Зеленое село Багир. По обе стороны от села огромные холмы. Остановка наша ради этих холмов. Здесь останки одного из древнейших городов на территории СССР. Здесь две с половиной тысячи лет назад стояла Ниса — крупный город Парфянского царства. Поднимаемся на крутой холм. Вот она, изрытая археологами земля. Здесь они нашли глиняную посуду с эмалью, монеты, оружие, останки древней жизни. Старая Ниса загораживалась от нашествий высокими стенами, по которым могла проехать колесница. Сорока тремя башнями грозила она врагу. Но пришел удачливый Александр Македонский и взял город. Через столетия город ограбили арабы. Монголы его разрушили.

 

После упадка Старой Нисы возникла Новая, но и она была уничтожена многими большими и малыми войнами. Здесь угасала цивилизация, которая когда-то не давала покоя иностранным царям и полководцам, которая давала миру мастеров и художников и которая все-таки была погублена, как ни отважны, как ни мудры были ее правители и воины.

 

Чуть-чуть возвращаемся назад, на шоссе, и вот оно, прохладное горное ущелье. Не дорога — сад. Сливы, вишни, персики, урюк, яблоки. Над садами справа виднеется город Безмеин. Дымят трубы цементного завода, дымят трубы ГРЭС. Заштатный городок вырастает в крупный промышленный город. Безмеин дымит, а вокруг зеленые волны виноградников. Здесь произрастают сорта тербаш, караузюм, халили. Золотые и серебряные медали, отечественные и международные, украшают этикетки безмеинских вин. «Ясмансалык», «Херриккала», «Безмеин», «Суйджи», «Тербаш» — вот они, медалисты конкурсов в Будапеште, Софии, Любляне, Тбилиси.

 

Поворот, еще поворот. Безмеин скрылся, вокруг громады Копетдага. Дорога поднимается все выше и выше, Фирюза лежит на восемьсот метров выше уровня моря. Это местечко сравнивают с лучшими уголками Кавказа, а для Туркмении Фирюза — жемчужина. Когда в Ашхабаде температура в тени поднимается до сорока-сорока пяти градусов, в садах Фирюзы прохлада. Наверное, в старину человек из пустыни, добравшись до Фирюзы, начал бы щипать себя за ухо: не сон ли это, не в раю ли уже правоверный мусульманин? Разговаривают друг с другом холодные арыки, цветут розы, в рот просятся плоды, пригибая к земле деревья. Здесь все растет. Здесь растет самое знаменитое в Туркмении дерево — чинара «Семь братьев». Ствол огромной чинары с трудом могут обхватить шесть человек. Высота дерева более тридцати метров. Легенд о «Семи братьях» множество. Вот одна из них.

 

Говорят, когда-то в этих краях жили семь братьев. У них была красивая сестра. Отец братьев был богатым человеком. Со всех сторон ехали к ним сваты. Но все они получали отказ. Получил отказ и хан, но с ханом шутки плохи, не мог взять добром — послал за красавицей конницу. В схватке погибли все семь братьев, сестру увезли. Остался одиноким отец, без сыновей и дочери. Долго он горевал. А потом в память о своих сыновьях и дочери посадил восемь прутьев чинары. Саженцы пошли в рост, и стволы слились в огромное дерево. Один из восьми стволов засох, и его срезали. Но имя девушки не забыто. Ее звали Фирюза (бирюза).

 

На Арчман ведет хорошее современное шоссе. Горы Копетдага отступают все дальше и дальше к югу.

 

Шоссе рассекает сады и виноградники, бахчи и огромные колхозные огороды. На склонах холмов зреет богарная пшеница. Она не требует специального полива, питается влагой редких дождей, но урожаи приносит неплохие.

 

Вот опять бахча. Арбузы с арбу. Огромные, литые. На эти земли пришел Каракумский канал.

 

Недалеко от шоссе — Бахарденская пещера. Путешествие в нее для смелых. Внизу черная бездна. Дневной свет не может пробить клубящуюся тьму. Кажется, и дна-то нет. Но когда берешься за дело, не так уж страшно. В пещеру ведет лестница. Спускаемся метров на десять, над нами столб дневного света. Осматриваемся: мы в огромном черном зале. Пахнет серой. Бесшумно проносятся летучие мыши. Осторожно, обходя трещины и перелезая через камни, двигаемся дальше вниз. Становится тепло, запах серы сильнее. Протяженность нашего пути — триста метров, но под землей долгие метры.

 

И вдруг совсем близко внизу, словно огромный изумруд, подземное озеро Кёвата. Любуемся им; смельчаки снимают одежду. Вода теплая, тело покалывают ласковые иголочки: не озеро — лечебная ванна. Озеро уходит за скалу. Говорят, Кёвата соединяется с Арчманом. Двадцать четыре химических элемента содержат воды этой реки. Богаче только воды Пятигорска. С давних времен и до сих пор в Арчман паломничество больных. Курорт «Арчман» работает круглый год.

 

Дальше путь наш на Челекен, Красноводск. Но сначала заедем в Кара-Кала, в долину реки Сумбар.

 

Мчится Сумбар между горными грядами. Тесно ему, берега скалистые, но кое-где отвоевал Сумбар у гор узкие полоски земли. Здесь растут гранаты, миндаль, грецкий орех, фисташка, алыча, инжир, виноград, хурма. Плодоносит лимонное дерево, произрастает бамбук. Несколько лет назад на Сумбаре обнаружено редчайшее лекарственное растение — мандрагора.

 

Горы и ущелья вокруг Сумбара суровы. Леса труднопроходимы, травы укрывают всадника с конем. Небезопасно это место. Даже тигров можно повстречать невзначай.

 

От Кара-Кала едем в Гасан-Кули.

 

О наш Гасан-Кули! Теплый, добрый птичий дом. Сюда птицы летят из средней полосы России, с Печоры, Северной Двины, Енисея, даже из Франции.

 

Скворцы, гуси, гоголи, морские голуби, чайки-хохотуньи, синицы, ремезы, камышовые овсянки, трясогузки, жаворонки, зяблики, цапли, лебеди — свыше ста шестидесяти видов птиц можно встретить в Гасан-Кулийском орнитологическом заповеднике.

 

В Гасан-Кули вы увидите грязевые сопки. И не одну-две, а цепи вулканчиков с кратерами величиной, правда, один-два метра. Бурлит в них и пузырится жидкая глина. Будто лава, извергается она по склонам сопок. Такие вулканчики — верный признак нефти. Но ее здесь не добывают: берегут животных. Теперь нужно вернуться на железную дорогу, а по ней ехать в Казанджик и далее на запад — к морю. Далеко на юге, сопровождая нас, все еще тянутся хребты Копетдага. Но горы пригнулись, сгладились. Все реже встречаются деревья и кусты, затем совсем исчезают. Справа ровная, голая степь. Кажется, что она бесконечна, но вскоре песчаные барханы оттесняют степь и подходят к самому полотну. Вот уже справа и слева сплошное море песков. Станция Перевал.

 

Среди безмолвных крутобоких барханов — метрах в двухстах от железнодорожного полотна — строгий гранитный монумент. Поезд дает протяжные гудки. Здесь, на 207-м километре от Красноводска, в глухой пустыне пролилась кровь двадцати шести бакинских комиссаров. Без суда, трусливо и подло были расстреляны они интервентами. Более полувека прошло с тех пор — и ожила пустыня. Вот они, ее новые асфальтовые дороги, ее знаменитые на всю страну города!

 

Был Небит-Даг полустанком, превратился Небит-Даг в город. Мертвая пустыня стала краем жизни. Нефть! Когда-то черная маслянистая жидкость превратила Баку в Черный город. Но Небит-Даг — город Нефти — построен из белого камня. В наши дни и нефть добывают не так, как прежде, и города строят иначе.

 

Челекен — полуостров на Каспийском море. Челекен — город на Каспии. Белые пляжи, прямые, продутые ветрами улицы, железный лес нефтяных вышек. Вышки, как и в Баку, начали уходить в море. Геологическая разведка показала: нефтяные залежи здесь богаче бакинских.

 

В 1869 году на берегу Каспия был заложен Красноводск. Город-крепость, город-форпост. Отсюда началось продвижение русских в глубь Каракумов. Красноводск обращен в море. С трех сторон — горы. Почти как в Гагре, но, увы, горы голые, сожженные солнцем. Редкие деревья, никакой травы. Ни капли питьевой воды. Лет десять назад обыкновенную питьевую воду продавали в бутылках, как продают нарзан или боржоми.

 

Нелегко решить проблему воды для большого города. Вода в Красноводск пришла из пустыни: в Каракумах под песками обнаружены богатейшие запасы пресной воды.

 

Кара-Богаз — «Черная пасть». Залив, сосущий воду моря. Туркмены обходили эти места стороной.

 

В 1921 году начали использовать богатство залива — сульфат, ценное химическое сырье. Но Каспийское море мелеет, вода в заливе убывает, и ученые обеспокоены: надо сохранить самый гигантский на земле естественный химический чудо-завод. Завод, где нет машин и реторт, инженеров и рабочих, бухгалтеров и охраны. Для работы ему никого и ничего ненужно, кроме полноводного Каспия.

 

На берегах некогда таинственного Кара-Богаз-Гола заканчивается наш первый маршрут по Туркмении — через пески к морю. Прощай, Каспий!

 

Мы уже видели пустыню. Теперь надо немного рассказать о ней.

 

Каракумы — это 35 миллионов гектаров пустыни: пески, барханы, оазисы на площади, равной Австрии, Дании, Бельгии, Голландии, Португалии и Швейцарии, вместе взятых.

 

Как предполагают, пески в Каракумах были не всегда — на низменностях возле Каспия росли леса, высокие травы. Об этом говорит чудесная находка в Прикаспии — скелет слона. Длина черепа его — полтора метра, вес скелета — 800 килограммов. В пустыне такой громаде не прокормиться. Да и само слово «Каракумы» означает «черные пески», то есть пески, закрепленные растительностью.

 

Есть вода — нет пустыни. Недалеко от города Куня-Ургенч, что на севере Туркмении, широкая равнина Налач-Баба. Некогда была она голая, почти безводная, но прорыли арык, и появились фруктовые сады, виноградники. В XII веке был Куня-Ургенч столицей процветающего Хорезмийского царства. Гончары, медники, кузнецы, оружейники, ткачи, ювелиры — богат был город мастерами.

 

Монголы, прежде чем двинуться на Русь, побывали здесь. Шесть месяцев штурма выдержал город. И тогда враг разрушил плотину на Амударье. Сначала город был затоплен наводнением, а потом разорен полчищами завоевателей.

 

Но жизнь в Куня-Ургенче возродилась. Снова летела по Востоку молва о сказочных его базарах, о великих его мастерах, о богатстве города и красоте мечетей. И снова пришел враг.

 

Жестокий Тимур приказал сравнять с землей столицу Хорезма и на той земле посеять ячмень. Кто знает, почему исполнители ослушались. Уцелел знаменитый шестидесятиметровый минарет, уцелели мавзолеи XII — XIII веков Текеша и Тюрабек-ханым.

 

О мастере, построившем минарет в Куня-Ургенче, рассказывают легенду. Когда минарет был закончен, шах приказал убить мастера, лишь только он сойдет на землю, чтобы не было нигде подобного минарета. Узнав об этом, мастер сделал себе крылья из камыша и улетел в Хиву, потом в Бухару, а потом в Индию. В Индии он построил знаменитый на весь мир Тадж-Махал. Кончается оазис, и опять пески. Но пески не столь уж необитаемые. Тысячные стада овец пасутся на них. Раньше такие стада нечем было напоить, а теперь на помощь пришла техника: мощные насосы поднимают воду из глубин земли. Пейте на здоровье! А овцы у нас в Туркмении не простые — каракульские.

 

Бедна пустыня водой, однако богата нефтью. Кормит она всю Туркмению солью, а своими целебными источниками спасает людей от болезней.

 

С давних пор видели жители пустынь чудо: земля вдруг разверзалась и взлетал к небу столб огня. Пылало дни, недели, месяцы. Люди обходили стороной гнев-огонь! Теперь называем мы это газом — голубым топливом.

 

И еще о чудесах: в марте 1965 года в поселке Дарганата пошел дождь с грозой, который перешел в град, а затем на землю посыпались лягушки и маленькие рыбы. Не каждый такое видел! Но ученые чудес не признают, они утверждают, что где-то смерч опустошил озеро или болото, а здесь вернул его на землю со всеми обитателями.

 

Весной после дождя в пустыне прекрасно. Пески покрывает ковер из тюльпанов. Холмы — рубины, равнины — малахит, небо — бирюза.

 

В пустыне, может быть, вам посчастливится увидеть джейранов — легконогих неуловимых детей пустыни. Не один ученый поверил в сказку, что они живут без воды: слишком далеко от колодцев бродят стада, слишком беспощадно солнце Каракумов.

 

Я своими глазами вижу, как, вытягивая длинные шеи, наклоняются они над водой Каракумского канала, и бока их вздрагивают и впадают вдруг от величайшей сладости, от священной радости утоления жажды. А когда не было канала?

 

Есть и у джейранов «водопровод» — высокое, серое от зноя растение с метелочкой на вершине. А по всему стволу чашилистья, в каждой чаше добрая кружка воды. Джейраны сотню километров могут отмахать за водой, но уж найдут наверняка.

 

Живет в пустыне варан, или пустынный крокодил; он грозно щелкает пастью, а когда подойдешь поближе, — бежит. Водятся бархатный кот и песчаная рысь. Пролетает множество птиц, но есть и оседлые: сойка, филин, пустынные воробей и ворон. Но больше всего любят здесь индийскую майну: поет весело, искусно, и приручить ее можно.

 

Много в пустыне змей, но не все опасные. Например, удавчики — безобидны. А вот кобру, эфу, гюрзу надо обходить стороной.

 

Обитает в Каракумах и гремучая змея. Слышится иногда ночью странный звон, и все настораживаются: гремучая змея вышла на охоту.

 

По северо-восточной границе Туркмении с Узбекистаном течет Амударья. «Джейхун» называют ее у нас, что значит «могущественная», «непостоянная», «неукротимая». Местные жители говорят: «Пока видим, знаем — река рядом. Но кто поручится, что завтра она будет здесь?»

 

Амударья — дочь Памира. Бешеный Пяндж и яростный Вахш, сливаясь, образуют ее. Где уж тут быть спокойной! И мчится река как ей вздумается: то она шириной с километр, то пять километров! Много рыбы в ней бывает, и очень крупной. Попадаются огромные сомы. Есть здесь и белуга.

 

Берега Амударьи голые, а если встречаются заросли, то труднопроходимые, как джунгли.

 

Коль повернуть Джейхун,

Урожай станет обилен,

Пустыни Туркменистана

Превратятся в цветник.

 

Мечта... Мечта о цветущей земле. Если Амударью повернуть в пески, они исчезнут. Но кто может остановить Джейхуна? Кто посмеет указать ему новую дорогу?

 

Разговоры о канале через пустыню велись уже в начале нашего века. После установления Советской власти в Туркменистане за дело взялись всерьез. Сооружение канала Басага — Керки было одним из крупных строительств, начатых молодым государством. Канал протянулся на 40 километров и напоил тысячи гектаров земли.

 

Большой разговор с Джейхуном начался в 1956 году. Работали не кетменями и лопатами, а земснарядами. Опыта строительства подобных каналов занять было негде. Каракумский канал — сооружение уникальное.

 

Тракторы, бульдозеры, скреперы сдвинули в сторону барханы. Но случилась песчаная буря — и сдвинутый бархан снова на старом месте. Трудно, очень трудно удержать песок, наступающий со всех сторон.

 

В 1959 году канал соединился с рекой Мургаб. В мае 1962 года желтые воды Джейхуна засверкали под Ашхабадом. Теперь воды Амударьи пускаются в новый, трудный путь через пустыню — к городу Небит-Дагу.

 

Отправимся в последнее наше путешествие — на юг республики. Из Ашхабада до Мары полетим самолетом.

 

Современный Мары — крупный транспортный узел. В городе много промышленных предприятий. А в ближайшие годы он станет главным энергетиком Туркмении — начато строительство крупнейшей в Средней Азии ГРЭС. Раньше город называли Мервом. В XI — XII веках он был богатым и культурным. Имел большую библиотеку, школы, даже школу для подготовки государственных чиновников, чеканил собственную монету (до нас дошли монеты XIII века). Мерв стоял на больших караванных дорогах. Здесь проходил путь из Индии и Китая, прозванный европейскими купцами «Большой шелковой дорогой».

 

В наши дни осталось немного караванных троп, но все еще есть нужда и в «кораблях пустыни».

 

От Мары едем автобусом в Байрам-Али. Здесь санаторий, излечивающий болезни почек. Совсем близко от него знаменитый мавзолей султана Санд-жара (XII век). Можно и пешком дойти.

 

Высится мавзолей над мертвым городом. Вместо домов — бугорки, холмы, вместо улиц — ложбинки. Засыпан он землей, размыт дождями. Глиняная стена кое-где цела еще. Здесь стоял Древний Мерв, уничтоженный Чингисханом. Мавзолей султана Санджара — памятник удивительный. Много в нем загадок. Он построен так хитро, что над могилой султана даже в самую тихую погоду дует ветер. Мавзолей шатали землетрясения, но он стоит, одинокий и гордый, среди мертвого города.

 

Мургаб — вторая после Амударьи река Туркмении. По берегам его выращивают тонковолокнистый хлопок. Культура эта требует огромного труда, но зато и урожай бывает щедрым. На левом берегу Мургаба длинная полоса садов: яблоки, виноград, сливы, персики, урюк, вишни. А по правому берегу проходит железнодорожная ветка Мары — Кушка, ведущая на юг, в сторону удивительного уголка республики — Бадхызского заповедника, раскинувшегося в междуречье Теджена и Мургаба.

 

Есть в Туркмении горы, леса, море, пустыня. Есть и своя саванна — вкусная саванна, фисташковая. Деревья растут далеко друг от друга, а травы — в рост человека. Идешь в зарослях ферулы, гигантских зонтичных растений, и кажется, что попал в фантастический мир каменноугольных лесов и следят за каждым твоим движением тысячи глаз. Так оно, наверное, и есть. Следят за тобой глаза джейрана и кулана, лисицы и дикой кошки, а может, где-то поблизости притаился гепард — редкое хищное животное. Но подлинной жемчужиной Бадхызского заповедника ученые называют кулана.

 

Кулан — дикий осел. Он крупнее осла и меньше лошади. Хвост его коротковат, голова крупная, тяжелая, а все-таки он строен и изящен. Кулан темно-желтого цвета, грудь и брюхо белые, через всю спину от гривы до хвоста — темная лента. Кулан очень быстр и вынослив. Приручить его трудно. Сейчас в заповеднике около тысячи куланов, а когда-то огромные стада паслись по всей южной Туркмении.

 

Живут здесь степной кот, ласка, гиена. Гиена — известный санитар: она пожирает трупы погибших животных. Летом этот мрачный хищник забирается на огороды, бахчи и лакомится дынями и арбузами.

Замечательное место в заповеднике — ущелье Кизыл-Джар. На его склонах обитает житель высокогорья — архар.

Один из уголков ущелья носит название «Скала пернатых хищников». Хозяином здесь белоголовый сип.

Много в Бадхызе кабанов, дикобразов, есть барс, забредают волки.

Богат Бадхыз и змеями. Среди них почетное место ядовитым — гюрзе и кобре. К ним относятся с большим вниманием: ведь из яда змей изготавливаются десятки целебных препаратов. Яда требуется все больше и больше, но вот беда — ядовитых змей становится меньше, и неволю они переносят плохо. Ныне люди берут этих пресмыкающихся под охрану, думают об их потомстве.

 

Но основное внимание работники заповедника отдают фисташковой роще. Фисташка — ценное орехоплодное растение. Смолы его идут в лакокрасочную промышленность. Древесина красивая, плотная. Самое важное качество фисташкового дерева — его засухоустойчивость. Для безводной Средней Азии фисташка — золотое дерево. Его сажают на выжженных солнцем холмах, которые почти круглый год не видели воды, и оно растет.

 

Никогда не забудет Бадхыза тот, кто, пробившись сквозь заросли ферул, выходит к впадине Еройландуз. И неважно, в какое время года. Весной впадина, окруженная сопками, становится соленым озером. Тысячи перелетных птиц отдыхают здесь. Летом озеро высыхает — теперь это ослепительно-белое зеркало. Во время зимней непогоды в Еройландузе собираются стада куланов и джейранов, приходят кабаны и, конечно, хищники. Сказочное место, фантастические картины!

 

Но вот и окончено наше путешествие по Туркмении. Пора ставить точку, а кажется, рассказ только начинается. Ты сам, читатель, продолжишь его и полюбишь мою Туркмению, как я, когда ступишь на ее землю.

 

Каюм Тангрыкулиев

 

разделитель

 

 

ЛЕГКОСТЬ НА КОНЧИКАХ ВАШИХ РУК!


Вы ищите туристическую палатку, которая очень легкая и занимает мало места после складывания в вашей сумке? Палатка NODUS 3 - это универсальная семейная палатка, которая  предназначен для 3 взрослых человек и имеет два выхода. Палатка разделена на спальную зону, которая предлагает Вам много пространства, и прихожая, где с легкостью вы сможете хранить свое туристическое оснащение.


NODUS 3 имеет окна, благодаря которым в палатке всегда светло и Вы чувствуете себя комфортно. Кроме того, передние и задние двери обеспечивают двустороннюю связь, что значительно облегчает наружные повседневные занятия.


Уже сегодня заказывайте палатку  NODUS 3!

 

 

разделитель


БУДЬТЕ ГОТОВЫ НА ОПРЕДЕЛЕННОЕ СОВЕРШЕНСТВО!


Вы ищете идеальный спальник как для летней прогулки на горном маршруте, так и для лагеря под открытым небом? Спальный мешок PATAGONIA, благодаря использованию синтетического наполнителя COLETHERM гарантирует Вам надежную защиту от холода во время летних поездок. Внешняя ткань полиэстер RIPSTOP отличается высокой устойчивостью от истирания и механических повреждений, что позволяет спальнику исправно служить Вам долгое время.  Внутренний материал – полиэстер, гарантирует низкую впитываемость влаги и быстрое высыхание самого спальника. Кроме того, область в ногах позволяет получить еще больший комфорт и сохранить тепло во время сна.


Уже сейчас готовьтесь к своему совершенству и закажите спальный мешок PATAGONIA!

 

фотогалерея

 

КРАКОВ

 

ТЫНЕЦ/ Бенедиктинское Аббатство

 

БЕЛОВЕЖСКАЯ ПУЩА

 

БРЕСТСКАЯ КРЕПОСТЬ